Рассказы Монаха Варнавы Санина

Рассказы о. Варнавы. Книга 2-я. Страница 2-я

Мир Вам, дорогие посетители православного островка “Семья и Вера”!

Размещаем 2-ю страницу ВТОРОЙ книгИ интересных и назидательных рассказов известного российского писателя и поэта монаха Варнавы (Санина).

Душевный бальзам изливается от сиих глубоких по духовному смыслу рассказов. Читаешь и задумываешься о самом главном, о Вечном…

Заглавие

МАЛЕНЬКИЕ РАССКАЗЫ – “СЕГОДНЯ И ВЧЕРА”

Монах Варнава (Санин)

КНИГА ВТОРАЯ

Страница 2-я

Окончание

СЛАДКАЯ ГОРЕЧЬ

Наступил очередной Новый год.

Не помню уже, какой по счету.

Да и важно ли это?

Ведь годы приходят и уходят.

Это Вечность навсегда остается.

В монастыре, за темными окнами, в кельях, освещенных лишь лампадами да изредка — свечкой, молились монахи.

О спасении своей души.

Душ родных и близких людей.

Знакомых и незнакомых.

Города, на окраине которого располагался монастырь.

Страны.

И, наконец, всего мира.

В домах напротив монастыря, наоборот — ярко горел свет.

Всеми цветами радуги переливались гирлянды.

То тут, то там слышались возбужденные, подвыпившие голоса.

Грохотали ружейные выстрелы.

В небо, треща, взмывали и под восторженные крики рассыпались букетами праздничные ракеты.

В Православной стране, где, когда она была еще государством, в это время запрещались все увеселительные мероприятия, закрывались театры и другие зрелищные места, словно забыли, что идет Рождественский пост…

И вот что подумалось, а затем и облеклось в стихотворную форму при виде всего этого:

Тот Новый год, на радость сатане,
В разгар поста в России отмечали.
И знаете, что увидалось мне,
Когда свое куранты отстучали?

Веселье, танцы, смех, вино рекой!
А за окном, изрядно запотелым,
Душа страны с протянутой рукой
Стоит перед ее заблудшим телом…

Долго к этому стихотворению не удавалось подобрать подходящего названия.

Но, наконец, пришло на ум и оно:

«Сладкая горечь»!..Окончание

НЕИЗВЕСТНЫЙ ПЕВЕЦ

            Каюсь!

Если от волнения скажу что не то или не так…

Но постараюсь начать по порядку.

Сегодня уже нет той давней традиции, которая существовала в первые века христианства.

Когда кающийся выходил на амвон и громко, перед всем народом в храме, называл все свои грехи.

В первую очередь — самые тяжкие.

Теперь, наоборот, чтец, в то время, когда священник исповедует кающихся, громко читает, чтобы не было слышно ни одного слова…

И вдруг на всю страну, прозвучало — громко, звонко, с надрывом и болью, как умел это делать он:

            «Каюсь!»

Это был Александр Барыкин.

Исполнявший со сцены Кремлевского Дворца песню на стихи, которые, уж признаюсь читателю, я сам, после тяжкого греха, писал на коленях…

            Каюсь…

Ровно 10 лет назад, протоиерей Олег Богданов, благодаря которому вышла самая первая книга моих «взрослых»[1] стихов «Плач по России», сообщил мне из Набережных Челнов, что подарил эту книгу Александру Барыкину, написавшему на них несколько своих песен.

И дал номер его телефона.

Я, разумеется, позвонил.

В трубке, к моему удивлению, послышался неожиданно тихий, едва слышимый, и хрипловатый (я ведь привык к звучным и громким песням Барыкина) голос.

Так мы познакомились.

И вскоре стали друзьями[2].

А тогда он пригласил меня на свое выступление в концертном зале Храма Христа Спасителя…

И сказал, что там подарит мне свой новый диск «Молись, дитя!»[3], в который вошли три песни на мои стихи.

Я сказал, что он может использовать также и другие мои стихотворения.

Но Александр умел быть вежливо-категоричным.

— Я не умею писать музыку на готовые тексты, — возразил он. — Исключения очень редкие. Если слова, как бы, сами становятся песней. Точнее, когда в этом помогает сам Бог! Как вот и в нашем случае — кажется, получилось…

Получилось, да так, что я сам был свидетелем того, как слушая одну из этих песен «Каюсь» — плакали, да что плакали — рыдали — люди.

Православные…

Мусульмане…

И вообще далекие от любой веры…

А сам Александр однажды признался, что это — самая лучшая песня, которую он написал и исполнил в своей жизни.

— А как же «Букет» на стихи великого Николая Рубцова? — с недоумением уточнил я.

— Ну, то совсем другое… — задумчиво покачал головой он и уклонился от прямого ответа.

            Каюсь…

Потом была наша первая встреча у него дома.

Он тогда очень строго постился и подолгу молился.

И я, привыкший видеть на телеэкране совсем другого Барыкина, был просто радостно поражен этому.

Тем, что вижу перед собой совершенно незнакомого мне певца.

А для него само собой разумеющимся было — каждое воскресенье и на церковные праздники ходить в храм.

Выстаивать все службы.

Исповедоваться.

Причащаться.

Правда порой, старая волна рок музыки относила его в сторону.

И на очередной мой звонок-поздравление с церковным праздником, он с удивлением спрашивал:

— Да? А с каким?

И, помолчав, с огорчением признавался:

— Надо же… Опять ушел на страну далече…

А потом опять возвращался на духовную родину.

С каждым разом все надольше, прочнее.

            Каюсь…

Бывали между нами и размолвки.

Точнее, только одна.

Во время которой, чтобы, по его мудрому решению, (зная мой, да и свой вспыльчивый характер), нам не расстаться вконец, мы общались исключительно при помощи смс-сообщений.

Это случилось после того, как он, пригласив известнейших рок-музыкантов страны, записал в студии песню на мои стихи:

Русь моя, Россия,
Испокон веков…

С припевом:

Русь моя, Россия,
Родина моя…

Это был тот случай, когда столкнулись две несовместимые вещи: стихи на духовную тему и рок-музыка.

И разряда молнии было не миновать.

Сам Александр спел свой куплет так, что и придумать нельзя лучше.

А вот остальные…

Не в силах изменить манеры своего пения они так исказили некоторые слова, что те стали близки к кощунству для уха православного человека.

И в конце песни с полминуты, под рожок, вообще слышалось нечто похожее на языческое камлание…

Саша в этом, пусть и не сразу, но был тоже согласен со мной.

Но не мог, особенно поначалу, и не защищать интересов своих музыкальных коллег.

«Ведь они же старались изо всех сил и сделали все, что смогли! Тоже радели о России!» — с болью в голосе теперь уже не пел, а говорил он.

            Каюсь…

После этого, к счастью, очень короткого перерыва, наши дружеские отношения стали еще более крепкими.

Он с присущей ему горячностью планировал переиздать диск «Молись, дитя» и дать мне много…

Очень много экземпляров.

Разумеется, так же, как это намечал сделать и он, для раздарки.

Но неожиданно позвонил протоиерей Олег и сказал:

— Александр Барыкин в реанимации. Что-то с сердцем. Молись…

Сколько же священников и монахов…

Сколько православных мирян молилось о нем тогда!

Я тут же, через всех знакомых и незнакомых мне людей, принялся разузнавать — где он и что с ним.

И облегчением узнал, что у него только микроинфаркт.

То есть, не совсем безнадежное дело.

Дал смс-сообщение:

«Как только придешь в себя — отзовись!»

И вскоре услышал его голос.

Он слабо еще говорил, что как только выпишется из больницы, сразу же и надолго поедет к себе домой.

Приглашал, как всегда, к себе.

А потом просто начал засыпать меня длинными смсками с сочиненными прямо в больничной палате стихами.

Почти в каждом в них он каялся, радовался вновь подаренной ему Господом жизни и говорил о Боге…

О том, что без Него все — ничто!

Это была самая настоящая поэзия.

И — как жаль, что в спокойной уверенности, что потом всё это, при встрече, возьму у него в письменном виде, я стер их из памяти телефона, загруженного уже так, что он мог не принять новых сообщений.

И не переписал их перед этим сам…

            Каюсь…

Потому что вскоре, позвонив ему, я услышал его голос не на фоне тишины его дачного дома, а под перестук вагонных колес.

— Как! Ты в дороге?! — только и ахнул я.

И услышал:

— А что же мне остается? Ведь для того, чтобы писать и выпускать главное, в том числе и диск «Молись, дитя», нужно давать концерты, выступать по телевизору и обслуживать корпоративные вечеринки. К тому же мне надо думать о тех, кто работает вместе со мной… И, кто ждет от меня помощи…

То есть, до последнего он думал о Главном и о материально зависимых от него людях.

А потом был звонок от еще одного моего друга, который был тоже хорошо знаком с Александром Барыкиным.

Голосом, сразу не предвещавшим ничего хорошего, он трудно и долго произнес:

— Только что в интернете сообщили: умер Александр Барыкин.

Царство тебе Небесное, Саша!

            Каюсь!

От врачей, а также от близких родственников умерших людей, я слышал, что, каким бы тяжелым ни был больной, — в последние часы или мгновения (кому уж как сподобит Господь) у него внезапно начинается облегчение и просветление.

Даже глухие иногда начинают слышать.

А немые говорить.

Конечно, такое случается не со всеми…

А по особому Промыслу Божьему.

Но, так или иначе, каждому, кто еще может (или даже уже не может!) покаяться перед смертью, Бог дает этот последний спасительный шанс.

А также читал, что святые говорили: кто призовет в самое последнее мгновение имя Иисуса Христа или Пресвятой Богородицы, тот и будет с ними навечно.

Как же бы я хотел, чтобы это было и с Александром Барыкиным.

Чтобы в самое последнее мгновение жизни — говорить он тогда, конечно уже не мог — он смог хотя бы мысленно произнести одно только слово из, действительно, самой лучшей его песни:

«Каюсь…»

_____________

[1] До этого писались и издавались стихи для детей.

[2] Бывало, он звонил мне средь бела дня и говорил, что завтра — исполнение его новой песни. «Поздравляю!» — с искренней радостью говорил я и слышал: «Так ведь к ней слов еще нет!» И начиналась затягивавшаяся едва ли не до самого утра наша работа…

[3] Тот, кто хоть раз услышит его, тот сразу познакомится с незнакомым для него Барыкиным…

Окончание

ТРОПА БОГОРОДИЦЫ

Квартировал я одно время у одной русской — то есть, истинно православной — женщины.

В весьма преклонных годах.

Марии Семеновны[4]

По вечерам, после очередной всенощной службы, мы с ней нередко беседовали за чаем.

На самые разные духовные темы.

Затем, несмотря на то, что уже простояла без малого три часа на своих больных ногах в храме, она удалялась в свою крошечную комнатку — большая была предоставлена мне, по давнему неуклонному русскому правилу: «Все лучшее — гостю!»

Где долго читала вечернее правило.

Если на следующий день причащалась — последование ко святому причащению, со всеми положенными молитвами.

И чуть слышно пела акафисты.

Меня всегда поражало: где эта хрупкая старушка черпает для всего этого силы.

А главное — откуда в ней такая крепкая вера.

И на мой вопрос — так откуда, она не сразу, но все же однажды ответила:

— С детства.

И вот что мне рассказала.

Бабушка Марии Семеновны — имя ее, в отличие от каждой детали удивительного случая, произошедшего с ней еще до начала войны, к сожалению, не удержалось в памяти — была верующим, несмотря на страшные гонения тех лет, человеком.

Как верующую ее судили и, после отбывания срока наказания, отправили жить на поселение в строго определенное место.

Маленькую деревню, затерянную в российских лесах и полях.

Где она каждую неделю должна была ходить в город и отмечаться, что никуда не девалась.

И вот как-то раз собралась она идти.

Старшие дети — а она не одна, еще и с детьми жила — стали ее отговаривать.

— Матушка, непогода, наверное, будет. Осталась бы дома!..

Дорога-то ведь через поле.

Далеко ль до беды?

Но, чтобы опять «не сиротить» детей, отдавая их на временное попечение родственникам, — она, перекрестилась на иконы, предала себя, как всегда и во всем в волю Божию.

И пошла.[5]

До города добралась, как теперь говорят «без проблем», то есть — благополучно.

Хотя небо все хмурилось, хмурилось, грозя близкой метелью, если не сильным бураном.

Отметилась.

Зашла к дальним родственникам, у которых и жили детки, пока она сидела в тюрьме, а после мытарилась в лагерях.

Попила чайку.

Отогрелась.

И от мороза, и от еще более страшного холода, которым каждый раз обжигало ее в кабинете управляющего по делам религии.

Точней, по борьбе с религией…

Собралась в обратный путь.

А родственники тоже стали ее отговаривать.

— Куда ты? В такую погоду хозяин собаку из дома не выпустит! Да еще на ночь глядя…

Но как она могла оставить на ночь одних детей?

Которые, она хорошо это знала, наверняка не уснут, пока не вернется мать.

К тому же гостинчиков в городе, как всегда, для них набрала.

Родственники, даром что дальние, а как на деле, так оказалось, ближе самых близких — добавили к ним, что смогли.

Она снова перекрестилась на святые иконы.

Вручила себя – и тело, и душу — Богу.

И пошла.

В городе еще ничего было.

Дома хоть от ветра заслоняли.

Да было видно, куда идти.

Но в поле…

Метель, словно дожидалась ее здесь.

Только тогда разыгралась.

И, словно сорвавшийся с цепи бешеный пес, сразу же превратилась в настоящий буран!

Идет она через поле.

Дорога быстро исчезла, изгладилась, становясь единым целым со всем остальным пространством.

Снег — целыми пригоршнями в лицо.

Залепляет глаза, слепит.

Ветер упирается в грудь, так и норовит сбить с ног.

А упадешь — не встанешь.

К тому же, почти дочерна стемнело.

Неужели, и правда, погибать придется?..

Может, следовало прислушаться к советам детей и родственников?

Но как… как она не могла пойти…

И не вернуться сразу?

Нет, совесть ее была чиста.

А с чистой совестью, как она хорошо знала от предков, молитва не может быть не услышана Богом.

Тем более, от гонимого за веру и погибающего человека.

Взмолилась она, что есть сил.

Призвала на помощь Пресвятую Богородицу.

И… что это?

Снежная стена перед ней вдруг расступилась.

Впереди образовалась узкая, но вполне проходимая дорожка.

Ступила она на нее.

А та — ко всему, еще твердая!

Сделала по ней шаг…

Другой…

Вокруг с ревом и свистом сшибаются огромные снежные клочья.

Слева и справа – белые в темноте стены.

И посередине — тропинка.

А она идет по ней.

Все понимает.

Только плачет.

И уже не просит помощи о спасении, а без устали благодарит и благодарит Пресвятую Богородицу.

Так шла она, шла, и вышла к самой деревне.

А затем и вошла в свой дом.

Где действительно ждали ее, готовые не ложиться хоть до утра дети…

…— Ну как после этого не поверить? — закончив рассказ, спросила Мария Семеновна. — Да и не только после этого, рассказанного мне самой бабушкой чуда, а вообще, в самом детстве живя вместе с ней…

И действительно — как?

____________________

[4] О ней также можно прочитать в рассказе «Церковная остановка» (Маленькие рассказы. Книга 1-я)

[5] Ведь в те годы за любой проступок, а за неявку отметиться и того больше, ее могли снова отправить в места еще более отдаленные…

Заглавие

Рассказы о. Варнавы. Книга 1-я. Страница 11-я

Рассказы о. Варнавы. Книга 1-я. Страница 12-я

Рассказы о. Варнавы. Книга 2-я. Страница 1-я

конец

<< На главную страницу                На рубрику монаха Варнавы >>