37-й день Рождественского поста. Духовное чтение

Мир Вам, дорогие посетители православного островка “Семья и Вера”!

В 37-день Рождественского поста (3 января) Святая Церковь молитвенно празднует святую память святителя Петра Московского, митрополита Киевского и всея Руси, чудотворца! О его славной жизни Вы можете прочесть на странице сайта Святитель Петр, митрополит Московский

К духовному прочтению прилагаем отрывок из “Книги Рождественской радости”, посвященную 37-дню Рождественского говения.

Седален. Из службы предпразднства Рождества Христова

Небо мне показася днесь земля: на ней бо раждается Творец и в яслех восклоняется в Вифлееме Иудейстем. Со Ангелы поют пастырие непрестанно: в Вышних слава, мир в мире. Видеша бо звезду путешествующу с волхвы, скоро же текуще принести дары, злато, смирну и ливан, яко всех Сущему Богу и Царю вечному и Зиждителю всяческих, в вертепе за милосердие рождшемуся.

[Перевод с церковно-славянского языка]

Небом мне явилась в сей день земля, ибо на ней рождается Творец и ложится в ясли в Вифлееме Иудейском. Со Ангелами пастухи воспевают непрестанно: “В Вышних слава, мир в мире!” Ибо увидели они звезду, путешествующую с волхвами, спешащими скорее принести Ему дары: золото, смирну и ладан как Истинному Богу всех, и Царю вечному, и всего мира Создателю, в пещере по милосердию родившемуся.

(Священник Николай Агафонов. Оборотень // Непридуманные истории).

В сочельник Петр в отсутствие наместника исполнился большой важности. И после утреннего правила сообщил, что они есть не будут до первой звезды. Христофор, ожидая появления звезды, через каждый час выходил из кельи и таращился на небо в надежде увидеть желанный сигнал к трапезе.

В пять вечера сумерки едва спустились, он, заметив что-то блестящее в небе, бурей ворвался в келью Петра, где тот мирно почивал, памятуя о предстоящей ночной службе, и вытащил полусонного на крыльцо. Петр не сразу понял, что от него хотят. Потом долго тер глаза и пялился в небо.

— Ну, где твоя звезда?

— Вон двигается, — волновался Христофор.

— Как двигается? — недоумевал Петр.

— Да вон, из-за леса в сторону реки.

Наконец Петр увидел и захохотал:

— Ну, дурья твоя голова, звезды если двигаются, то только когда падают, а это огни самолета.

Но, посмотрев на расстроенного Христофора, примирительно добавил:

— Пойдем накрывать на стол, звезды через полчаса будут видны, беги к ограде, принеси в трапезную охапку сена, — распорядился он.

— Это еще зачем?

— Будем все по старому обычаю совершать.

Христофор принес сено, Петр снял клеенку со стола и рассыпал на нем сено, разровнял и застелил снова клеенкой. Поставили на стол хлеб, кружки, компот из сухофруктов и горшок с сочивом. Пропели рождественский тропарь. Взяв ложку, Христофор только собрался трапезничать, как Петр воскликнул:

— Погоди — еще не все.

Схватил горшок и направился к выходу. Христофор, как был с ложкой в руках, устремился за ним:

— Ты чего, отец Петр, с крыши съехал?

— Не съехал, только надо все по-старинному, три раза обойти вокруг избы, — и, запев тропарь Рождества, пошел, как на крестный ход, вокруг трапезной.

Христофору ничего не оставалось, как последовать за ним, подтягивая его басу своим тенором: «Рождество Твое, Христе Боже наш…» Когда после третьего круга они возвращались в трапезную, Петр вдруг обернулся, выхватил ложку у Христофора и, зачерпнув три раза в горшке, швырнул во двор сочиво.

— Ну, ты совсем спятил.

Но Петр, не обращая на него внимания, распахнул дверь, театральным жестом указав на вход, обратился к кому-то невидимому в сумерках вечера:

— Ну, заходи, Мороз Иванович, угостись кутьей, да не нападай весной: на жито, пшеницу и всякую пашину, не губи пшеничного уроженья, тогда и на следующий год будет для тебя угощенье.

— Господи, язычество какое-то, — совсем ошарашенный, бормотал Христофор.

Петр на высоко поднятых руках торжественно занес горшок с кутьей и брякнул его посреди стола:

— Вот теперь можно есть.

Христофор, опасливо поглядывая на Петра — не откинет ли еще какого фортеля, — стал уплетать сочино, запивая его взваром из сухофруктов.