Школа добродетелей. Рассказы монаха Варнавы

ШКОЛА ДОБРОДЕТЕЛЕЙ. Рассказы. Книга I. Страница 4-я

Здравствуйте, дорогие дети и родители!

Мы рады приветствовать Вас на страницах православного сайта “Семья и Вера”!

Перед Вами 4-я страница рассказов известного российского писателя и поэта монаха Варнава (Санина) из серии “Школа добродетелей”, повествующие о детстве детей, живущих за несколько тысячелетий до нас.

Школа добродетелей, рассказы монаха Варнавы

КНИГА I. Страница 4-я

Заглавие, перо, лист, пергамент

ВЗРОСЛАЯ ИГРА

Давно это было.

В те времена, которые теперь называют каменным веком.

Суровые, трудные времена…

Даже игры детей тогда были взрослыми.

Потому что с трехлетнего возраста им приходилось учиться тому, что придется по-настоящему делать уже в 12-13 лет.

Девочкам – понемногу помогая мамам готовить на костре пищу, шить одежды из шкур, при помощи каменного шила, работать скребками…

А мальчики готовились к будущим охотам и войнам.

Оружие, правда, у них было не боевое, но тоже – увесистые дубинки и длинные копья. Только ножи – точнее, острые ножевидные пластинки из камня[1] у наиболее старших ребят настоящие.

Но, тем не менее, во всем остальном они старались полностью подражать взрослым.

И вот что однажды из этого вышло…

Мужчины, как всегда, ушли на охоту в одну сторону.

А мальчики, чтобы не путаться у них под ногами – в другую.

Возглавлял ребятню самый старший, по имени Угам, который прожил десять полных зим и девять неполных лет.

Только через два года, после ритуала посвящения, он должен был стать полноправным мужчиной.

И получить боевое оружие.

Пока же изо всех сил он старался делать так, как старшие.

Присматривался к хитросплетению звериных и птичьих следов, принюхивался к запахам.

Следил, с какой стороны светит солнце, дует ветер.

И строго отдавал команды.

Которые, во избежание звонких оплеух, а то и ударом древка копья по плечу, немедленно выполнялись.

Благодаря всему этому, детям не раз и не два удавалось принести к пещере какого-нибудь мелкого зверька или птицу.

А тут…

Из лесной чащи на них внезапно вывалился огромный матерый медведь.

Он был весь в крови.

Словно ослепленный, он брел на задних лапах, яростно вертел мордой и громко ревел.

«Шатун!»

Такой, раненный кем-то и упущенный, зверь был чрезвычайно опасен…

И мог в дикой злобе разорвать всех до единого.

Было бы от чего испугаться даже взрослому человеку.

Одни дети присели от страха.

Другие просто оцепенели.

И тут раздалась громкая команды Угама, которые мгновенно привела всех в чувство.

– Все на деревья! – прокричал он.

А сам, отвлекая медведя, от быстро-быстро полезших на спасительные вершины мальчишек, стал махать копьем.

И – будь что будет! – понимая всю безнадежность задуманного, просто от отчаяния что было сил вонзил его в зверя

Удар был, конечно, совсем мальчишеским, слабым.

Но медведь, к изумлению Угама и шумному восторгу остальных детей, покачнулся и… рухнул прямо к его ногам.

Угам едва успел отскочить в сторону.

Не сразу он понял, что зверь мертв.

А когда окончательно убедился в этом, гордо поднял сломанное пополам копье, как делают на охоте победители-мужчины издал победный клич.

И – принялся отдавать новые команды.

Он знал не только все правила охоты, но и как правильно разделать добычу.

Конечно, тушу всего тяжеленного зверя донести до пещеры дети не смогли.

Но для убедительности и… похвальбы Угам повелел им взять с собой самое главное.

В первую очередь, конечно же, медвежье сердце!

Старики и женщины не верили своим глазам, увидев то, что принесли их дети!

Вместе с ними они сходили в лес и доставили все остальное.

А потом, к вечеру вернулись усталые, злые и огорченные тем, что племени теперь нечего будет есть, охотники.

За весь день им встретился только один медведь.

Но и того, истыкав копьями, они упустили.

Разлившаяся во время недавних дождей бурная река, через которую борясь за жизнь, ушел от них израненный зверь помешала.

Узнав обо всем, охотники, как это и было положено степенным мужчинам, не хвалили Угама.

Они только понимающе переглянулись между собой и буквально на следующий же день вождь племени вручил ему задолго до положенного срока – настоящее боевое копье!

____________

[1] Так их теперь называют ученые историки.

Заглавие, перо, лист, пергамент

«ПОЧЕМУ?!!»
или
ВОПРОС САМОМУ СОКРАТУ

Шли мальчишки по Афинам.

Разговаривали, конечно, о самых воинственных вещах.

Что самые лучшие в мире лучники – это скифы. Никто кроме них не умеет одинаково хорошо стрелять обеими руками.

Мечом лучше всех владеют, конечно же, афиняне.

Причем, это было сказано не только из чувства патриотизма, но и потому, что Афины одолели непобедимых персов в большой войне.

А из пращи никто не умеет метать камни так метко и наповал, как наемные воины с Балеарских островов. Двумя-тремя снарядами из камня или куском свинца они за двести шагов убивают быка!

Только один из ребят не принимал участие в этой беседе.

Его интересовало и даже мучило что-то явно другое.

Шли они… шли…

Вдруг смотрят: на перекрестке улиц толпа народа.

Что такое?

Кого-то повозкой сбили?

Или поймали карманного вора?

Конечно же, надо посмотреть!

Подбежали.

И в разочаровании остановились.

Там был – ученый спор.

В центре опираясь на посох, стоял невысокий пожилой мужчина-философ с большой лысиной.

А вокруг него молодые люди со старательно умными лицами.

И убеленные сединами, уважаемые члены афинского Совета, которых философ ставил в тупик своими вопросами – еще более острыми, чем меч со стрелам и меткими как камни из пращи.

Мальчишки хотели пройти мимо.

Но тот, что был равнодушен к войне и оружию, вдруг остановился и взволнованно прошептал:

– Глядите, глядите – Сократ!

– Ну и что? – дернули его за хитон. – Пошли скорее купаться, Леон!

Но мальчик, названный Леоном и не думал двигаться с места.

– Как что? – возмутился он. – Ведь это же самый умный человек в Афинах! Да что Афины – во всей Ойкумене![2]

– То-то его жена Ксантиппа недавно вылила ему на голову ведро помоев! – язвительно усмехнулся тот, кто держал в руках игрушечную пращу.

– Да все это выдумки злых и завистливых людей! Что считают себя мудрее Сократа, который знает все! – отмахнулся от него Леон и вздохнул: – Эх, был бы я старше, то сам бы задал ему один вопрос…

– Так давай! – озорно перемигнувшись, предложили ребята.

– Спроси!

И протолкнули своего приятеля в самый центр круга.

Сам Леон вопреки тому, что его имя означало «лев», ни за что не осмелился бы обратиться к великому философу.

Но тут мальчишки оказали ему неоценимую услугу.

Увидев прямо перед собой Сократа, который с доброй улыбкой вопросительно посмотрел на него, он набрал полную грудь воздуха и спросил:

– Скажи, Сократ, почему когда один человек обидит другого, украдет, убьет или сделает другое какое зло, его начинает мучить совесть?

Услышав это, Сократ неожиданно насторожился.

А Леон, осмелев, продолжал:

– Все знают, что наш мир живет по законам силы и зла! Такой порядок считается правильным и справедливым. Сами небожители подают нам в этом пример: Зевс постоянно мстит, Гермес ворует, Арес убивает… Почему же тогда человека, если он сделал что-то подобное, если он, конечно, действительно, человек, а не зверь – мучает совесть. Почему? Я вот месяц назад огорчил ушедшего на войну отца и до сих пор не могу найти покоя. Ни днем, ни ночью… Почему?!! Ответить мне ты, знающий все!!!

Сократ как-то странно взглянул на мальчика, хотел ответить… не смог…

И, пробормотав: «Я знаю только то, что ничего не знаю!» в сопровождении недоумевающих учеников медленно удалился, не сказав больше ни слова.

Да и что он мог сказать, если от Афин было очень далеко, по тем временам, до Палестины, где сохранилось слово Божественной Правды.

А до прихода в мир Спасителя Христа и Апостольской проповеди человечеству нужно было еще ждать целых четыре столетия!..

____________

[2] Так в древности люди называли известную им часть Земли

Заглавие, перо, лист, пергамент

СТАРАЯ ПЕСНЯ

Вернувшись гораздо раньше времени домой мальчик плашмя упал на постель и горько заплакал.

– Что с тобой? – не на шутку встревожилась мама.

Она ожидала, что ее сына обидели на улице более старшие юноши, или он сам упал и ушибся, а то и вовсе заболел.

Но вдруг услышала:

– Я… жить хочу!

– Что?!

От изумления, мама только руками развела:

– Так живи! За чем же дело? Тебе еще только девять лет. Вся жизнь впереди! И все у тебя есть: я, папа, у нас, в отличие от многих людей, есть что досыта кушать и что пить, наконец, крыша над головой!

– Да-а! – всхлипывая, протянул мальчик и сказал: – Это сейчас… А – совсем скоро?

– Что скоро?

– Взрослые прохожие сказали – в этом году будет конец света! Я сам слышал!

– А, вот в чем дело! – поняла мама и улыбнулась: – Ну, так знай: это уже далеко не в первый раз! Помню, когда я еще такой как ты была, вот так же нас пугали ученые философы и купцы, которые, путешествуя, многое знают, но, как видишь – земля до сих пор стоит, солнышко светит, люди живут! Иди, гуляй, и – ничего не бойся!

Успокоенный мальчик обрадовано выбежал из дома.

А мама посмотрела ему вслед.

И улыбка медленно сползла с ее лица.

Что касается конца света – в эту старую песню она давно уж не верила.

А вот что касалось всего остального…

В мире было на редкость тревожно.

Об этом с тревогой говорили уже не только купцы, а все, кому не лень.

Того и гляди, грянет большая война, на которую наверняка возьмут мужа.

А что будет, если она огненным колесом докатится до их дома?

Как знать, не окажется ли тогда и правда для их семьи этот, 670-й от основания Рима год[3] – последним?..

________________

[3] 83 год до Рождества Христова. В этом году римский полководец Луций Корнелий Сулла высадил свою армию в Италии, и началась гражданская война…

Заглавие, перо, лист, пергамент

«МИЛОСЕРДИЕ» АВГУСТА

Знатный римлянин, сенатор Квинт Фабриций во время их редкой совместной прогулки по Вечному городу[1] подарил своему сыну Гаю на день рождения новенький – ауреус[2].

Солнце как раз вышло из-за тучи, и золотая монета засверкала так, что мальчик радостно ахнул и не мог налюбоваться на нее.

Судя по всему, она совсем недавно была отчеканена и еще не успела покрыться следами зубов тех, кто проверял надежность металла, царапинами и грязью.

На одной стороне был изображен профиль императора – еще не совсем старого мужчины, похожего на философа, только с очень аккуратно постриженной бородой.

Надпись гласила, что это – Антонин Пий.

– Да не обидятся на меня прежние августы – даже простодушный Веспасиан, мягкий Тит[3] и непобедимый Траян, нынешний император превзошел всех их своим умом и мягким характером. По его приказу убийство господином своего раба теперь приравнивается к обыкновенному убийству. Он повелел постановлением, что рабы, искавшие прибежище в храмах, у статуй императоров от гнева своих господ, не возвращались бывшим хозяевам! А еще он смягчил пытки при допросах рабов и запретил их применение на детях до четырнадцати лет! Помимо этого он наш император ввел важный принцип, что обвиняемые не должны рассматриваться как виновные до субебного процесса! Не зря он именуется благочестивым! – рассыпался в своих похвалах, да так, чтобы слышали и прохожие, сенатор. – Он всегда мудр, спокоен, щедр, любезен даже с простыми римлянами, а что касается всех прочих, то есть, варваров, то больше предпочитает мир, чем воевать с ними. И вообще отличается необычайным милосердием!

Отец перевернул монету на ладошке сына и обвел указательным пальцем круговую надпись:

– Видишь, «clementia avg», то есть, «милосердие августа»! Даже здесь говорится об этом!

На такое сокровище, являвшееся для тех же простолюдинов целым состоянием, можно было купить множество самых дорогих подарков.

Большую точную копию пятипалубного корабля египетского царя Птолемея из александрийского стекла – давнюю мечту Гая.

Маленький римский меч с щитом, и доспехи для подростка.

И даже набор искусно сделанных лошадок, которых можно дергать за веревочки, чтобы они бегали по кругу, как живые!

Однако монета вместе с рассказом так понравилась Гаю, что он решил попросить отца приказать их рабу-кузнецу просверлить в ней дырочку, чтобы можно было повесить на шею и, никогда не расставаясь, носить ее на себе!

Но не успел он сказать это, как вдруг со стороны площади послышались крики толпы.

– Идем скорей туда! Наверняка там что-нибудь интересное! – рванулся к площади Гай, но отец приостановил его.

– Не стоит! В твоем возрасте рано смотреть на такое…

– Но почему? – не понял мальчик.- Что там происходит?

– Там судят и, видно, сейчас мучают, а может уже и казнят приговоренного к смертной казни.

– Грабителя? Убийцу? – деловито уточнил мальчик.

– Нет! – отрицательно покачал головой отец.

– Но тогда за что? Почему?! – не понял Гай.

– По доносу. За то что он – христианин!

– Ну и что?

А то, – – напыщенным, точно на заседании сената, тоном ответил Квинт Фабриций. – Что эти христиане поклоняются одному своему Богу и не чтут наших богов, включая, страшно даже подумать – гения императора!

Гай умоляюще дернул отца за полу белоснежной тоги с большой красной полосой.

– Как же так… И только за это казнить и мучить? Ты ведь сказал, что наш август самый милосердный! Вот – и монета о том говорит…

– Да, все верно, я готов подтвердить это хоть под клятвой, – теряя терпение, согласился отец и тут же многозначительно поднял указательный палец. – Но… только на христиан это не распространяется!

– Почему?!

– А потому что они издавна в нашем государстве – вне закона!

– И император Антонин Пий это знает?

– Ну конечно! – даже засмеялся такому наивному вопросу Квинт Фабриций.

– Почему же тогда он не изменит такой несправедливый закон? – недоуменно развел руками Гай и, слыша, как еще больше усилились крики со стороны площади, добавил:  – И почему не запретил судьям эти мучения и казнь?

– Ну знаешь!.. – возмутился отец-сенатор. – Император и так не в пример многим своим предшественникам невероятно терпимо относится к ним![4] И во многом облегчил положение христиан, например, в Азии. И вообще христианина власти пока что не преследуют, если у них не имеется против него какого-нибудь конкретного обвинения!

Сенатор уже раздраженно взглянул на сына, осторожно посмотрел по сторонам, не услышал ли кто из проходивших мимо этот небезопасный для его положения разговор, и ничего не ответил, решив поговорить с ним на эту тему, когда тот подрастет.

И он сможет тогда рассказать все то, что знал сам, правда, лишь понаслышке о христианах.

А сам Гай, думая, что если даже самый лучший император оказался таким жестоким, что кто-то сейчас мучается и , быть может даже лишается жизни только за то, что он христианин, то что же тогда говорить о всех прочих, взглянул на монету и разочарованно охнул.

На солнце снова наползла темная туча, и ауреус вдруг потускнел, как и его недавняя радость.

И вообще – ощущение было такое, точно кто-то из пронырливых римских воров украл этот подарок.

Хотя он по-прежнему оставался у него в руке…

_________________________________

[1] Именно так гордо называли Рим его коренные жители!

[2] Древнеримская золотая монета.

[3] Простодушными и мягкими эти императоры отец и сын были уже во время своего правления в Риме, после того как, затопив огнем и кровью, беспощадно покорили мятежную Иудею…

[4] На царствование императора Антонина Пия падают два мученичества: епископа Поликарпа в Смирне и нескольких человек в Риме. Однако, при этом он не отменил запрета на организацию христиан.

Заглавие

ШКОЛА ДОБРОДЕТЕЛЕЙ. Рассказы. Страница 1-я

ШКОЛА ДОБРОДЕТЕЛЕЙ. Рассказы. Страница 2-я

ШКОЛА ДОБРОДЕТЕЛЕЙ. Рассказы. Страница 3-я

конец

<< На главную страницу                На рубрику монаха Варнавы>>