“ДАР БОГУ”. Песни-притчи Светланы Копыловой
Здравствуйте, дорогие посетители православного сайта “Семья и Вера”!
Хотим познакомить Вас с замечательным творчеством российской певицы и поэтессы Светланы Копыловой. Являясь прекрасной исполнительница авторской православной песни, Светлана достучалась до многих сердец слушателей, сея плодоносные зерна чистой и искренней веры!
Размещаем 1-й альбом православной певицы, который содержит в себе 12 песен-притч, переложенных Светланой на красивую и легкую рифму.
Ниже также приводится и текст песен-притч.
..
ЦИРЮЛЬНИК
К цирюльнику пришёл клиент один из многих,
Внезапно разговор зашёл у них о Боге.
Цирюльник говорил: «Коль был бы Бог на свете, –
Народ не знал бы войн, не умирали б дети.
А если на земле такое зло творится,
Как этому всему позволил Бог случиться?»
Цирюльник утверждал, клиенту брея щёку,
Что, как тут ни крути, а нет на свете Бога.
На улице клиент увидел, как бездомный
Заросший человек щетину чешет сонно.
И, возвратившись, он цирюльнику ответил:
-Теперь я знаю: нет цирюльников на свете!
А были бы они – я не встречал бы больше
На улицах людей небритых и заросших.
И, поведя плечом, цирюльник хмыкнул: «Что же!
Пускай они придут – я постригу их тоже!»
Вот также и Господь ждёт всех людей планеты,
Но люди не идут к Божественному Свету. (2 раза)
СЛЕДЫ НА ПЕСКЕ
Жил на земле человек, знал он и радость, и горе,
В Богом отмерянный век, доброе знал он и злое:
Верность, обман и любовь, горечь разлук и страданья
И нестерпимую боль в сердце от непониманья.
Всё испытал он, но вот жизненный путь завершился.
Нет больше дел и забот, где он, куда торопился?
И бестелесным себя чувствовал так непривычно,
В прошлое глядя, скорбя, как бы живя в нём вторично.
Словно следы на песке, видел он жизни дорогу,
И различал вдалеке свой след, и рядышком – Бога,
Только недоумевал, видя следов этих ленты,
Что Божий след исчезал в трудные жизни моменты.
И, потрясённый, спросил, он, свои беды считая:
«Господи, был я без сил, как мог меня Ты оставить?
Как?» – и на этот вопрос Бог отозвался смиренно:
– Я на руках тебя нёс в трудные жизни моменты.
ХИТРЕЦ
По дороге шла толпа людей,
Каждый нёс по тяжкому кресту.
Двигались они немало дней,
Отмеряя за верстой версту.
Был средь этих путников хитрец:
Незаметно к лесу он свернул,
И спилил там у креста конец,
Чтобы крест не так плечо тянул.
И, довольный, путников догнал.
С лёгкой ношей весело идти,
Только об одном хитрец не знал,
Что ущелье было впереди.
И кресты над пропастью легли –
Прямо от начала до конца:
По крестам они перебрались
Все, за исключеньем хитреца.
Крест его теперь был слишком мал,
Выбрал жребий сам себе хитрец,
Свой же крест никто ему не дал, –
Ведь спасти чужой не может крест.
В жизни крест у каждого есть свой.
Не спеши свернуть в манящий лес.
Знает Бог, несёшь ты для чего
Этот, тяжким кажущийся, крест.
КАЛЕКА
Он не имел ни рук, ни ног, он сам ни есть, ни пить не мог,
Он человека был кусок: таким его уж создал Бог.
Но у него была душа – большая, как воздушный шар.
Он всей душой любил Того, Кто сотворил таким его.
Он всё лежал или сидел, казалось, был он не у дел,
Он только песни петь умел да в небо синее смотрел.
Но иногда отца просил, чтоб в церковь тот его сносил,
И в церкви пел он про Того, Кто сотворил таким его.
На жизнь свою он не роптал, глядел в окно, псалмы читал,
А кто калеку обижал – за тех молился и прощал.
Ещё мечтал он рисовать, ведь мог он кисть во рту держать,
И рисовать он стал Того, Кто сотворил таким его.
Он не имел ни рук, ни ног, он сам ни есть, ни пить не мог,
Но приукрасил церковь он, взирал Господь с его икон.
Ну, а потом его душа летела, как воздушный шар
Прочь от земли, под кров Того, Кто сотворил таким его.
БЛИЗНЕЦЫ
Жили два близнеца в материнской утробе,
И другому один как-то высказал мысль:
– А ты знаешь, мне кажется, есть после родов
Удивительная и прекрасная жизнь.
И другой, потянувшись под маленьким сводом,
Тут улыбки беззубой своей не сдержал:
– Это просто смешно – верить в жизнь после родов,-
Брату верующему в ответ он сказал.
– Как, по-твоему, жизнь может выглядеть эта?
– Я не знаю, как точно, – близнец отвечал,-
Но, мне кажется, там, на Земле, больше света,
Я однажды во сне этот свет увидал.
Я, конечно, не знаю, как всё это будет,
Но мы, может, своими ногами пойдём,
И ещё, правда, это похоже на чудо,
Но возможно, что мы даже есть будем ртом.
– Ерунда! Вот уж это никак невозможно!
Наша жизнь – пуповина – и так коротка.
А ногами ходить – и представить-то сложно,
Нет, не сможем ходить мы ногами никак!
И оттуда никто ещё не возвращался,
Что за бред у тебя, братец мой, на уме?
Всё закончится родами, не обольщайся,
Наша жизнь – это только страданье во тьме.
– А мне кажется, брат,- первый не унимался,
Что когда-нибудь сможем увидеть мы мать…
И мы временно здесь, чтобы мало-помалу
К жизни той, после родов, готовыми стать.
Брат неверующий лишь качал головою:
– Верить в мать – это просто за гранью идей,
Я не вижу её, значит, нет её вовсе,
Ну, скажи, если умный, скажи, она где?
– Как ответить тебе, братец, даже не знаю,
Но я чувствую сердцем заботу её,
И ночами, когда всё вокруг затихает,
Она гладит наш мир и тихонько поёт…
Всё наполнено ею, и радость такая,
Словно в ней пребываю, и ею живу,
И хоть точно про жизнь после родов не знаю,
Но я верю, что будет она наяву.
ОКНО
Лежали в больнице в палате одной
Два тяжко больных человека.
Один у окошка лежал, а другой –
У двери, где не было света.
Один постоянно в окошко глядел,
Другой – лишь на краску дверную,
И тот, что у двери, узнать захотел,
Про жизнь за окошком другую.
С готовностью первый больной рассказал,
Что видно ему из окошка:
– Там тихая речка, дощатый причал,
И ходит по берегу кошка.
По синему небу плывут облака,
Причудливые, как зверушки,
Сидят на причале там два рыбака,
И с внуком гуляет старушка.
И так каждый день – то про сказочный лес
Рассказывал, то про влюблённых…
Другой же сосед перестал даже есть,
Считая себя обделённым.
Он мучился злобой, и зависть росла,
Его постепенно съедая,
Не мог он понять, почему же была
Тут несправедливость такая.
Однажды сосед у окна занемог,
Что не было сил разогнуться,
Он стал задыхаться и даже не мог
До кнопки своей дотянуться.
У двери сосед мог на кнопку нажать
И вызвать сестру милосердья,
Но он не нажал, а остался лежать,
Глаза закрывая усердно.
Наутро сестра милосердья пришла
Постель поменять за покойным,
Сосед попросил, и она помогла
Занять эту самую койку.
Когда ж он в окно, наконец, посмотрел, –
На шее задёргалась вена:
Увидел он вместо того, что хотел, –
Глухую высокую стену.
Он был потрясён и сестре рассказал,
Про тихую чистую речку,
Про сказочный лес, про дощатый причал
И небо в кудрявых овечках…
-Ах, если б он видел, – сказала сестра, –
Всю жизнь он слепым оставался.
– Зачем же тогда?..- тут больной прошептал.
– Да он вас утешить старался…
ДАР БОГУ
Призвал Господь однажды сто ангелов к Себе,
По лесенке на землю отправил их с небес.
И принести оттуда Господь им повелел
Всё лучшее, что только найдётся на земле.
По лесенке прозрачной, как звёздные лучи,
Спускались осторожно сто ангелов в ночи,
И разошлись, простившись, по весям кто куда
Исполнить послушанье, что Сам Господь им дал.
Вот девяноста девять вернулись точно в срок
И принесли немало они земных даров,
И ангел запоздалый принёс подарок свой:
Лежала на ладони слезинка у него.
Склонив главу смиренно, он Господу сказал:
Увидел я, как грешник молился и стенал.
Молил он о прощеньи и плакал о грехах,
И вот его слезинка теперь в моих руках.
Была она похожа на райскую росу,
И радовался, глядя Господь на ту слезу,
И молвил в умиленьи Творец и Царь миров:
– Мне грешника слезинка дороже всех даров.
ПОСЛУШНИК И МОНАХ
По зелёной по долине шли послушник и монах.
Оба – с тайною молитвой, оба – с чётками в руках.
Видят, как стоит у ручья девица, красотою может ослепить,
Длинный сарафан намочить боится – в воду не решается ступить.
Тут монах, не размышляя, вырастает перед ней,
Осторожно поднимает и несёт через ручей.
Ну, а дальше – каждый своей дорогой, монастырь уже недалеко.
И молитва вновь устремилась к Богу, закрутились чётки под рукой.
Так шагали черноризцы, лишь дыханья слыша звук,
И у врат у монастырских говорит послушник вдруг:
– Нет, ты, брат, скажи, чтоб не быть соблазну, как коснуться женщины ты мог?
Разве ты обет свой давал напрасно, как теперь на это смотрит Бог?
И монах, глаза прищурив, улыбнулся, глядя вдаль:
-Ты поднял в стакане бурю,- он послушнику сказал,-
Помыслы твои все Господь читает, так что, обрати к себе свой взор
Я её давно у ручья оставил, ты – несёшь с собою до сих пор.
РОБИНЗОН
Он лежал совсем один на песчаном берегу,
Уцелевший после кораблекрушенья…
И в ночное небо он устремлял движенье губ,
И других не в силах сделать был движений.
А наутро, обойдя этот остров, понял он,
Что людей при всём желаньи не отыщет,
И смирившись, наконец, смастерил, как Робинзон,
Из обломков корабля себе жилище.
И каждый день он Господа молил,
Чтоб Бог ему послал корабль спасенья,
Но день за днём в томленьи проходил,
И не было, казалось, избавленья.
Но однажды целый день на охоте он провёл
И вернувшись к шалашу, вскричал от горя:
Всё, что было у него, как один большой костёр
Полыхало до небес на фоне моря.
– За что?- он гневно Господа спросил, –
Неужто не испил сполна я чаши?
И, зарыдав, на землю пал без сил,
Не зная, как теперь ему жить дальше.
Он проснулся от того, что знакомый сердцу звук
Заполнял собой прибрежное пространство…
Сердце замерло, когда Робинзон увидел вдруг,
Как корабль приближается прекрасный…
Он побежал по краешку земли,
Ещё не веря, что корабль реальный.
И крикнул он: « Как вы меня нашли?» –
«Мы видели большой костёр сигнальный!»
Как бывает нелегко нам принять смиренно скорбь
И увидеть Промыслительную Руку,
И готовы мы подчас Богу выразить укор.
Но в скорбях мы обретаем силу духа.
Пока горят сигнальные костры,
К нам ближе Бог, и верится в спасенье…
ДВЕ ПОДРУГИ
Встретились как-то раз случайно cредь тополиной вьюги
Близкие в недалёком прошлом бывшие две подруги.
Первую звали Жизнь, вторая – Смертью звалась с рожденья:
Модница-Жизнь – в красивом платье, Смерть – в строгом облаченьи.
Жизнь пригласила Смерть на ужин, столик взяв в ресторане.
И – словно не было разлуки, не было расставанья…
Лучший коньяк, закуска, фрукты – щедрое угощенье…
Очень уж ей вернуть хотелось Смерти расположенье.
Смерть не была на Жизнь в обиде – просто другие взгляды,
И подружиться с ней, пожалуй, снова была бы рада.
Кстати, коньяк хороший, правда – чокнулись, всё по чину…
Но обойти не удалось им ссоры былой причины.
Вспомнили, как в ту ночь подруги спорили да рядили,
Как златокудрого младенца между собой делили,
Как невозможно было слушать матери плач из окон…
«Смерть, почему его взяла ты, разве пожить не мог он!?»
И, призадумавшись немного, жизни она сказала:
«Господом было мне открыто, что его ожидало:
Если б ребёнок жив остался, – стал бы тогда убийцей,
И, очерствев душой, не смог бы к Господу обратиться».
«Надо же так! – тут Жизнь вздохнула, – этого я не знала…
Ну, а ты помнишь ту старуху, что тебя призывала?
И как мы с ней тогда просили эти прервать мученья…
Но только ты призывам нашим не придала значенья».
«Да, – отвечала Смерть, устало, – помню я ту старуху, –
Это она своим проклятьем дочь обрекла на муку.
Надо успеть приехать было дочери издалёка,
Чтоб та сняла с неё проклятье перед дорогой к Богу».
Жизнь головою покачала: «Этого я не знала, –
Ну, а вот тот, сорокалетний, тоже ведь пожил мало?»
«Мало, – сказала Смерть сурово,- только наделал много,
И никогда б уже не стал он каяться перед Богом».
Тут телефон запел у Смерти тихий мотив церковный,
Стало лицо её бледнее, голос – спокойным, ровным.
И извинившись перед Жизнью, чмокнув её неловко,
Проговорила, убегая: «Срочно! Командировка!»
ДВА АНГЕЛА
Два путника, два ангела пришли искать ночлег:
В богатом доме странникам лишь дали чёрствый хлеб
И вместо дома тёплого их проводили вниз,
И ночевали около они огромных крыс.
В сыром подвале ангелы увидели дыру,
И старший в свете факела, не покладая рук,
Заделывал-замазывал, пока не рассвело,
И, кончив дело, ангелы покинули село.
Два путника, два ангела пришли ночлег искать:
И в бедном доме странников бедняк стал угощать.
Хоть трапеза не райская, – дал всё, чем был богат,
И на постель хозяйскую он уложил их спать.
Наутро, чуть забрезжило, собрались уходить.
Бедняк с женою вежливо их вышли проводить,
А сами еле силятся рыданья превозмочь:
Корова их, кормилица, издохла в эту ночь.
И младший ангел старшему взволнованно сказал:
– Богатому и жадному ты помощь оказал.
Не мог ты разве вымолить корову бедняка? –
И с болью нестерпимою заплакал он в рукав.
– Не всё так просто, ангел мой, – послышалось в ответ, –
Там, за стеной подвальною, был клад златых монет.
И, чтобы тот богач не знал, – я клад замуровал.
Прости, что я тебе тогда об этом не сказал.
А этой ночью ясною не мог сомкнуть я глаз:
За жёнушкой хозяйскою с косою смерть пришла.
Её просил сердечно я жену оставить жить,
А больше было нечего взамен ей предложить.
Не всё так просто, ангел мой, Господь наш справедлив!
Он хочет, чтоб избранными, мы все к нему пришли.
И нужно нам надеяться на Промысл Его,
Взирая со смирением на крест нелёгкий свой.
ГВОЗДИ
Жил человек, гневливый до предела,
Он молод был, и вот отец его
Сказал, чтоб он, когда не сдержит гнева,
Вбивал бы в столб забора длинный гвоздь.
Сначала столб пронизывали гвозди
По нескольку десятков каждый день,
Потом всё меньше, и однажды вовсе
Он молотком забора не задел.
Отец его заданье дал другое:
Когда он сможет снова гнев сдержать,
За каждую победу над собою –
По одному теперь их выдирать.
И вот настал тот день, когда в заборе
Он не нашёл гвоздя ни одного,
И сын сказал, довольный сам собою:
– Смотри, отец, я победил его!
Гнев побеждён, и для отца важнее,
Чем столб, дырявым ставший от гвоздей,
И молвил он, что сказанное в гневе,-
Гвоздей железных может быть острей.
И как забор уже не будет новым,
Так в сердце шрамы, словно от гвоздей,
От грубого презрительного слова
Навеки остаются у людей.
_______________________
По материалам сайта Светланы Копыловой
КРЕСТ КОВАНЫЙ. Песнопения протоиерея Олега Скобли
ГЛАЗА РОССИИ. Аудиоальбом Юлии Березовой
