Здравствуйте, дорогие посетители православного сайта “Семья и Вера”!
К познавательному просмотру (и прочтению) предлагаем очередной выпуск передачи “Беседы с батюшкой” телеканала “Союз”, гостем которой стал публицист и миссионер, настоятель храма Иваново-Вознесенских святых города Иваново иеромонах Макарий (Маркиш).
Темы телепередачи: Помощь усопшим; Творение добра; Воспитание детей в духе православия.
Ведущий Сергей Платонов
Записала Маргарита Попова
(Расшифровка выполнена с минимальным редактированием устной речи)
– Сегодня мы разговариваем о разных вопросах, касающихся нашей веры и духовной жизни.
Первый вопрос: «Что такое смерть без покаяния и как быть в такой ситуации?»
– Тут есть факт – очень простой и печальный. Печальный факт этот выражается непрерывностью линии жизни. Если я бросаю мячик или камень, он летит по какой-то линии, траектории, заданной законами физики. Пусть я даже не вижу, как он продолжает лететь, но он будет лететь по той же траектории, заданной теми же законами. Так и линия жизни. Когда она видима, ясно, что с человеком происходит – он живет. Наступает момент телесной смерти – и жизнь продолжается по тем же законам жизни духовной. Куда человек двигался в своей земной жизни – к добру или злу, к свету или тьме, к хорошему или плохому, – туда он и будет продолжать двигаться за пределами этой видимости.
Смерть без покаяния, если можно о ней говорить так хладнокровно, есть продолжение печального, прискорбного, гибельного жизненного пути за пределами физической смерти. Но есть в этой фразе и другая сторона, немного формальная и даже предрассудочная. Представьте себе пожарника, которого вызвали на тушение пожара. Он поехал. Ему сейчас не до покаяния, он находится на задании. И вот он врывается в дом, видит, что надо спасать людей из огня. Идет, подчиняясь всем командам, которые ему дают, вопреки страху. Кровля рушится, и он погибает. Можно ли сравнить смерть этого героя с гибельным путем, о котором я говорил? Ничего общего нет. Хотя тоже можно сказать, что он умер без покаяния. Это будет предрассудок, суеверие, совершенно недопустимое применение этой фразы к жизни и смерти этого геройского человека.
Такие случаи были в житиях святых. Артемий Веркольский был убит молнией. Невежественные крестьяне сочли, что Бог его покарал, что теперь его даже не надо хоронить на общем кладбище. А он оказался святым. Так что не попадайтесь в плен к словам.
– То есть получается, что Господь попускает такое как следствие прошлой жизни?
– Кто знает – почему? Мы не только не способны охватить всех причин разумом, но даже и перечислить не можем, какие могут быть причины тех или иных этапов, элементов жизненного пути того или иного человека. Просто за одними и теми же фразами и категориями могут скрываться совершенно разные явления. Наша обязанность (и опасность здесь есть) – ни в коем случае не поддаваться какому-то формализму и не делать серьезных, далеко идущих выводов на основании каких-то внешних проявлений.
– Как в этой ситуации быть родственникам?
– Как и любым родственникам.
– Просто люди задают вопрос, можно ли вымолить такого человека.
– Слово «вымолить» оказывается главным ключом к недоразумениям. Надо спросить себя для начала, есть ли такое слово в Священном Писании, или в канонах Православной Церкви, или еще в каких-то серьезных богословских трудах…
– Но Церковь молится об упокоении.
– Церковь молится, как и каждый из нас, но слово «вымолить» в русском языке – это глагол совершенного вида. Совершенный вид означает совершённое действие, а это, конечно, глубочайшее заблуждение. Завершенное действие за Богом, и пытаться как-то отнять у Него эту прерогативу – очень большая опасность. Так что молиться нам надо всем, обстоятельства смерти ни в коем случае не нужно принимать в качестве какого-то решающего фактора и пытаться за Бога решить, что происходит с человеком. Наоборот, нужно смиренно и усердно продолжать нашу молитвенную жизнь, как то предлагает и чему учит нас Православная Церковь.
– Недавно встретил такой вопрос в Интернете: почему нужно спешить делать добро?
– Почему нужно спешить? Потому что жизнь довольно короткая. Молодым людям кажется, что жизнь очень длинная. Я помню себя в детстве, юности – какими длинными казались такие периоды, как неделя, семестр, учебная четверть, год. Сейчас, в старости (смело это говорю, потому что я уже получаю пенсию), год проходит так: раз – и все. Мало того. Вот сейчас лето, жарко, все ходят в майках. Я иду по знакомому месту и вспоминаю, как здесь бывает зимой, когда падает снег, когда лежит ледяной покров, потом этот снег тает, наступает лето, распускаются листья, потом эти листья опадают. Все это проходит перед глазами, прокручивается… Так же и вы, молодые люди, наверное, идете утром на работу и думаете, как настанет вечер и солнышко зайдет. Перед вами прокручивается суточный круг, а под старость – годовой.
– Все равно переживаешь, хочется, чтобы время шло подольше, особенно если есть чем заняться. От безделия-то все по-другому происходит.
– Да, верно, времени не хватает. Я думаю, это хорошо, когда времени не хватает, переживать тут нечего.
– Вернемся к вопросу: «спеши делать добро». Самое удивительное, почему у человека возникает такой вопрос? Ведь мы и своих близких учим, и нас учат в школе, что нужно делать добро. Как же так получилось, что человек вообще задал такой вопрос?
– Трудно сказать. По трем-четырем словам узнать человека, понять, что у него на уме, крайне сложно, невозможно.
– Но ведь это, может быть, и проблема общества?
– Я не вижу проблемы. Проблема общества скорее в забвении своего жизненного назначения, человечности. Эту проблему я вижу. А другая сторона этой проблемы – (немного грубоватое слово) отупение, или одубение, человека. К сожалению, мы это встречаем, мы убеждены, что это личная проблема тех, кто «одуревает». Но, к сожалению, есть общественные, общие факторы, которые подталкивают человека к утрате своей человечности. Мы видим это за рубежами нашей страны и в нашей стране тоже. Вот с этим надо вести очень основательную и бескомпромиссную борьбу. Если мы избавимся от этой заразы, если поставим ей заслон, тогда у нас не будет вопросов, почему надо спешить делать добро.
– А что такое человечность? Как это понять с православной точки зрения?
– Очень просто: образ и подобие Божие. Человек настолько человек, насколько он стремится уподобиться Богу, восстановить свое богоподобие, сохранить свой образ Божий, жить теми законами, которые даны Господом. Это относится ко всем, не только к православным, которые читают Священное Писание, изучают православное богословие и антропологию. Нет, это относится ко всем нормальным людям всех времен и народов. Две тысячи лет назад Господь Иисус Христос пришел на эту землю, Бог стал Человеком, но человеческое назначение, человечность существуют столько, сколько существуют люди. Мы это видим по древним памятникам культуры, письменности, которые существуют во всех подлинных культурах.
– Вы говорите о заслоне. Что Вы имеете в виду?
– Борьбу. Жизнь – борьба. Очень важно помнить, что жизнь – это не состояние. Встал на одну точку: хочу быть хорошим, я должен быть хорошим, – и стоять в этой точке. Или я должен быть материально обеспеченным, должен занять эту точку… Нет. Некоторые наши современные авторы ссылались на сказку Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье», где в гротескной форме один из героев говорит другому: «Здесь, чтобы оставаться на месте, надо бежать изо всех сил». Это парадокс, детская шутка, а на самом деле – да, чтобы остаться на месте, то есть не утратить того, что имеешь, надо бежать изо всех сил, то есть стремиться, действовать. Не случайно сказано: «Царство Божие силою берется и употребляющие усилие восхищают его». Почему?
По целому ряду причин. Эти факторы противодействия, конфликта постоянно вокруг нас и вне нас, об этом нельзя забывать ни на минуту. Поэтому-то очень многие события окружающего мира перестают быть тайной, перестают нас шокировать и удивлять. Спрашивают: вот было все у нас хорошо, а потом вдруг раз – и испортилось. Вот, к примеру, какой-нибудь полковник, или майор, или генерал скажет: эту высоту мы занимали, а потом противник нанес удар и выбил у нас эту высоту. Никто в этом случае не удивится. Подумают: да, такое произошло, потерпели поражение. И что делать дальше? Держать оборону или идти в контратаку? Неизвестно. Во всяком случае, удивляться никто не будет.
– Мы сказали о детских сказках. Формирование личности идет с самого раннего возраста, воспитание – в семье. Но все равно есть очень много внешних факторов – в детском саду, школе. Скажите, пожалуйста, что бы Вы могли посоветовать молодым родителям, ведь Вы в епархии занимаетесь именно вопросами семьи?
– Да, это комиссия по семье и материнству.
– Как же правильно формировать образ и подобие Божие в детях? Понятно, есть пример, но есть и какие-то внешние факторы, те же книги и так далее.
– Верно, верно. Должен быть баланс между влиянием семьи, заботой о влиянии семьи и открытостью миру. Понятно, как всегда, есть два характерных и вредоносных нарушения. Одно нарушение – когда родители говорят: «А что, есть школа и детсад, что мне беспокоиться? Я ногу на ногу сложу, сяду телевизор смотреть, или пойду рыбу ловить, или с друзьями пиво принимать. А дети будут расти, с ними будет все в порядке». Это абсолютно опасный бред и вздор, убийственный по отношению к детям. Но и обратная картина бывает столь же опасна. Часто ее очень любят разыгрывать бабушки и дедушки, да и некоторые родители: «Наших детей мы должны держать под защитой, мы не должны их пускать туда, не должны им открывать то, не должны им разрешать смотреть это». Дети оказываются в положении не скажу заключенных, а каких-то лабораторных препаратов.
Но этим лабораторным препаратам в какой-то момент (кому раньше, кому позже, а уж в 18 лет наверняка всем) предстоит стать людьми, выйти в эту жизнь. Если они к ней не подготовлены, если они выросли в положении лабораторных препаратов, это же будет страшная катастрофа. И это реально происходит на наших глазах. Значит, с самого раннего детства дети должны видеть: это дом, это наш мир, мир нашей семьи, а там, за окнами и дверями, происходит нечто совсем другое. Что-то хорошее, что-то не очень, а что-то и опасное, губительное. В этой диалектике, в этом сочетании домашнего и внешнего нормальные родители и ведут своих детей от состояния детского, несмышленого к возрастанию, совершенствованию и вхождению в их взрослый мир.
– Как привить маленьким детям любовь к храму? Часто бывает, что родители привыкли посещать много праздников, служб, а как быть маленьким детям? А если они не хотят в храм?
– Очень хороший вопрос – привить. У нас иногда слово «привить» заменяют на слово «прибить». Одну букву заменяют и считают, что так и должно быть. Ни в коем случае не заменяйте эту букву! Дети в младенческом возрасте, когда они вообще не особо-то интеллектуально живут, приходят в храм вместе с родителями, вместе с ними принимают Святые Тайны. И когда я говорю «причащать детей», это неправильно. Правильно причащаться, принимать Святые Тайны вместе с детьми.
Многие дети уже в пять-шесть лет очень даже понимают, что происходит. Главный принцип таков: храм – это привилегия. Нечто желанное для них, нечто, к чему они стремятся и не всегда получают. Вот об этом нужно думать родителям. Это не какая-то академия наук или хитрая политика, тактика, стратегия. Ничего подобного. Это обычный родительский здравый смысл. Чтобы детки начиная с первых проблесков разума осознавали, ощущали, что в храме есть что-то очень хорошее, к чему нужно и можно стремиться, получить и найти, но не всегда это выйдет. Если есть какой-то прокол, значит, не каждый раз, не всегда.
Маленькие дети (приблизительно до семи лет, а иногда и более) смотрят на мир глазами родителей. Как родители относятся к окружающему миру, так относятся и они. Подсознательно. А родители порой воспринимают богослужение, церковную службу, храм как некую занудную трудовую обязанность – вроде как «надо идти, заплатить за квартиру, телефон, зайти в церковь» или как даже просто пойти на работу. Работаем мы в поте лица своего. Наша трудовая деятельность не всегда в удовольствие. Это напряженный труд. А храм, богослужение – не так. Это тоже может быть некий труд, но наше отношение к этому труду и то отношение, которое мы передаем детям, должно быть совершенно иным. А какими способами – для каждого ребенка по-своему, у каждой семьи по-своему, но цель должна быть именно такая.
Таким образом, ваша любовь, дорогие родители, ваше отношение ко Христу лично, к богослужению в целом, к храму конкретно передается, переходит на детей, поскольку вы составляете с ними единое целое. Если не будете заботиться об этом, то и храм не будет составлять с ними единое целое. Так что здесь все укладывается в одну картину.
– Как поется в известной детской песенке советского кинематографа, «мы маленькие дети, нам хочется гулять». Ребенку хочется выйти на улицу, ему скучно. Если даже взрослые порой не понимают, что происходит на службе, что же детям делать?
– Хорошо, правильный вопрос! Маленьким детям хочется гулять, на то они и маленькие, поэтому перешибать чем-то, перекрывать дисциплинарным усилием их хотение далеко не разумно. Если ребенку пора спать в определенное время, а ему хочется гулять, родители говорят: хочется – не хочется, любезный, иди спать. Здесь может быть употреблена какая-то мера педагогического принуждения. А если речь идет о храме, не факт. Надо трижды, четырежды подумать, прежде чем применять к детям такого рода негативные административные принуждения. Здесь очень многое зависит от возраста и индивидуального состояния, но не разумнее ли было бы сказать этому ребенку: конечно, ты еще мал, несмышлен, тебе, кроме гуляния, ничего и не надо. Подрастешь немного, тогда посмотрим.
Особенно хорошо это действует, когда есть дети разного возраста – маленький, которому хочется гулять, и постарше, который уже что-то соображает. Можно сказать маленькому: ну ты мал, куда тебе за братом, еще не дорос. В следующий раз дорастет. Конечно же, ему обязательно захочется, это такое детское примитивное тщеславие, желание быть наравне со старшими, вот его куда-то и потянет. Иными словами, надо стимулировать доброе начало и блокировать ненужное.
– Часто замечаю, что во многих храмах есть детские площадки, песочницы и дети во время службы играют там. Многие настоятели и батюшки запрещают это, говоря, что дети должны быть в храме.
– А для чего ж они тогда построили детские площадки?
– Нет, там, где запрещают, нет детских площадок.
– Ну вот и все понятно уже!
– Но как же быть?
– Правильно Вы говорите: строят детскую площадку не случайно, а для той цели, чтобы дать детям какую-то дорожку к храму, чтобы они приходили в возрасте трех-пяти лет на детскую площадку, а потом с нее им как-то открывалась перспектива богослужений. Будет чуть постарше – ему будет некстати н а качелях качаться, он уже пойдет со взрослыми в храм.
У меня был интересный опыт в нашем городе – Иванове. Там есть очень хороший храм с прекрасной детской площадкой – храм преподобного Серафима Саровского, чудотворца. Я был на одном совещании с работниками городской администрации, в общем-то далекими от церковной жизни. Речь шла о делах совершенно посторонних. И вдруг один из чиновников, мне совершенно незнакомый, говорит: «Я должен сделать заявление для вашего правящего архиерея». Я немножко перепугался: какое заявление? Он говорит: я недавно был в таком-то районе, увидел храм (назвал храм Серафима Саровского); Вы там распорядитесь, чтобы все храмы были оборудованы точно так же. И хоть храмы оборудуются не распоряжением архиерея, а в основном стараниями настоятелей и приходского актива, но его реплика была очень характерна.
– Скажите, правильно ли заставлять детей молиться?
– Конечно, нет! Разумеется, нет! Заставлять надо, в принципе, как можно меньше, но если элемент принуждения с детства как-то соединяется с идеей молитвы, значит, эта идея просто будет отравлена ядом и к взрослению ребенка отомрет. Можно детей просить молиться, можно предлагать молиться. Лучше всего молиться вместе с детьми, чтобы они воспринимали свое молитвенное дело как некий шаг в сторону родительского мира, в сторону взросления и совершенствования. Ты уже подрос, стал побольше, можно тебе кое-что сказать, раскрыть, кое-чему тебя научить, чему ты раньше не мог научиться в силу малого возраста. Вот это детское качество взросления.
Мы, взрослые, кто достиг совершеннолетия, идем по более-менее горизонтальному пути. Для детей каждый шаг – это шаг вверх, от меньшего к большему, от младшего к старшему, от несовершенного к более совершенному. В этом восхождении по детскому пути очень важная символика, очень важный принцип, который должен вести их к восхождению духовному. Здесь практика молитвы, привычка к молитве (привычка создается потом, пока просто есть возможность молитвы) должна входить в их жизнь как некое очень ценное, желанное для них и интересное таинство. Потому что объяснению это во многом не поддается.
– Как объяснить детям, для чего вообще нужно молиться?
– Объяснять им, наверное, нужно не в первую очередь. В первую очередь нужно показывать им пример. Когда детей учат чему-то элементарному, например одеваться, застегивать пуговицы или завязывать ботинки, это особенно и не объясняют. Дети видят, что у папы с мамой застегнута одежда, и им тоже хочется быть как все. Немного им помочь – и они научатся сами застегивать. А если в какой-то момент у кого-то возникнет вопрос, почему и зачем, им скажут: для приличия. Так вот, приблизительно то же самое относится вообще к религиозной жизни, к ее фактам и понятиям. Не спешите им объяснять, спешите показывать. Есть высказывание, насколько я помню, философа Киреевского, что глубокая истина не доказывается, а показывается. Это в очень большой мере относится и к педагогике. Доказывать? Все в свое время, в своем возрасте, каждому по-своему.
Причем с этими доказательствами будьте поосторожнее. Если вы дадите какое-то примитивное доказательство или объяснение, а примитивное часто бывает неточным, неправильным, ребенок может это запомнить. Пройдет несколько лет, голова у него будет работать лучше, и он вас поймает на этом. Скажет: что же это ты мне объяснял чушь какую-то? И вам будет потом неловко оправдываться, говорить, что вы не то имели в виду. Одно дело объяснять про Деда Мороза и Снегурочку, говорить о каких-то сказочных вещах – дети понимают, что это сказка. Другое дело – говорить о вещах фундаментальных. Не только религиозных – о делах, связанных с Родиной, семьей, нравственными вопросами.
В серьезных делах, которые не уходят со временем, а только актуализируются, делаются более важными в жизни человека, не спешите с объяснениями. Где-то можно и положиться на слова священника или задать ему вопрос, проконсультироваться с педагогом. Не спешите отвечать ребенку (хотя это будет уже не ребенок, а подросток), если он задает вам какой-то серьезный вопрос. Смело ответьте ему: «Надо подумать. Вопрос надо обмозговать. Я выясню и тебе отвечу».
– И не забыть ответить.
– Обязательно! Он забудет о нем первым, а вы вспомните. «Вот, ты меня спрашивал на той неделе о том-то, дело вот так…» Ему будет приятно, что вы всерьез восприняли его слова.
– Какова роль священника в воспитании ребенка?
– Я думаю, довольно большая. По моему собственному опыту она немалая, но все упирается в желание родителей. Сплошь и рядом бывает: говоришь о чем-то с детьми, с родителями, а потом от третьих лиц узнаешь, что маме не понравилось, что сказал батюшка, и она стала по-своему все делать. Ну, стала и стала, что скажешь…
– Можно ли «свалить» на священника духовное воспитание ребенка?
– «Свалить» вообще ничего невозможно. Вопрос идет о том, как сотрудничать со священником, а лучше сказать с Церковью в целом, в своей семейной и воспитательной жизни. Вот важное дело – сотрудничество, соединение, использование ресурсов Церкви, скажем возвышенным языком. А эти ресурсы есть, они начинаются от вашего приходского священника и кончаются огромным количеством ценных, полезных ресурсов Интернета. Только не путайте ресурсы Церкви со всякими толковищами типа форумов или еще какого-то бреда, который есть в Интернете под видом православия. Сколько раз мне приходилось видеть: я прочитала на православном форуме то-то и то-то. Люди у нас доверчивые, и эта доверчивость, конечно, иногда подводит…
– Кстати, ребенок и Интернет. Как к этому относиться? Запрещать или разрешать?
– Понимаете, запреты необходимы, но желательно не брать их на себя. Лучше возьмите разного рода фильтрующие системы, ограничители на домашние компьютеры (сейчас возможностей масса). Посоветуйтесь со специалистами. Я могу сказать, у нас за годы, что я работаю с Интернетом в России, был только один случай этих ограничений, причем довольно комический. В нашем епархиальном управлении стали вылезать на экран какие-то картинки, кто-то заметил, было очень неудобно, женщины смотрели на всякую дрянь… В общем, решили поставить фильтр. Поставили. Через два дня надо было выяснить что-то серьезное, касающееся разных сексуальных функций или дисфункций, и компьютер нам не позволил, ничего не вышло. Пришлось все снять и вернуть обратно.
– Скажите, как нужно наказывать детей? Однажды я видел, как мама выводила своего ребенка из храма и наказывала за то, что он там баловался. Как к этому относиться?
– Конкретно то, о чем вы говорите, выглядит очень печально и для ребенка, и для мамы, потому что для них радость и возвышенный импульс пребывания в церкви на богослужении превращается в какую-то административную воспитательную разборку. И он, и она вынесут негатив из этого религиозного опыта. Как наказывать детей? Помним, что, по выражению Януша Корчака, никаких детей нет, а есть люди маленького возраста, маленького опыта, может быть, небольших интеллектуальных способностей, но люди со своими особенностями, характерами, со своими обстоятельствами жизни, семейными обстоятельствами. Следовательно, вопрос о том, как надо наказывать детей, надо заменить на вопрос о том, как наказывать или воспитывать данного конкретного ребенка в данной конкретной семье с конкретными родителями и обстоятельствами жизни. Если мы начнем так мыслить, будет гораздо легче.
Конечно, есть определенные общие принципы, советы, рекомендации, которые помогут этому индивидуальному подходу. Первый из них, пожалуй, такой: никогда не применяйте административно-воспитательных мер, наказаний, если вы находитесь в состоянии возбуждения, озлобления. Послушайте, посмотрите вокруг, сколько вы слышите озлобленных, раздраженных окриков. Не буду их здесь воспроизводить, все они нам известны. Если у вас есть причина рассердиться на ребенка, придержите язык, придержите руки. За исключением тех очевидных случаев, когда поведение ребенка угрожает жизни и здоровью. Например, он лезет к газовой плите – тут уж независимо от того, сердитесь вы или нет, надо что-то делать.
Но такое бывает редко. А гораздо чаще вы сидите смотрите телевизор, ребенок играет, вы ему что-то говорите, он вам мешает слушать, смотреть. Вы ему: «А ну-ка…» – и процесс пошел. Уймитесь. Остыньте. Точнее, не остыньте, а перехватите контроль над своей волей у вашей горячности, озлобления, эмоционального подъема. Действуйте так, как нужно, как следует, как полезно для вас и ваших детей, но думайте, а дальше уже ваша родительская воля. Но уже одно то, что вы будете поддаваться не эмоциям, а только рассудку, здравому намерению, доброму желанию, желанию блага своим детям, сделает ваши воспитательные меры полезными, а не вредными.
А другая сторона этих наказаний, так называемых административных мер, состоит в том, чтобы они были по возможности объективными, особенно в глазах ребенка. Что значит объективными? Это значит, чтобы ребенок воспринимал их не как акт вашего произвола, вашей воли, мести, какого-то личного конфликта с ним, а как некий объективный факт, который происходит даже помимо вашей родительской воли и желания.
Очень характерный пример: «Я же тебя предупреждал, что если ты будешь делать это, то не получишь мороженого? Я бы очень рад был тебе его купить, но это невозможно. Если такая вещь произошла, раз уж ты хулиганил, безобразничал, придется смириться. В следующий раз ты будешь себя хорошо вести, и все будет». Такого рода наказания, вместо того чтобы топнуть ногой и крикнуть: «Я тебе ничего не дам, такой-сякой!», будут действовать по-другому. Вы тем самым отходите в сторону от линии «поступок – результат». Вот поступок ребенка, вот его результат. А родители здесь только свидетели, участники этого процесса, а ни в коем случае не персонально осуществляющие возмездие на ребенке.
Я упомянул всего два принципа, но они помогут правильно организовать воспитательный процесс. А третий принцип можно назвать такой (но он совсем общий): наказание должно быть исключением, а поощрение – правилом. Если вы будете воспитывать ребенка на поощрении, на акцентуации его добрых качеств, на том, что хорошего он делает, как хорошо себя ведет или какие хорошие успехи имеет, как что-то доброе в нем растет, а по необходимости давать исключение из этого правила, тогда оно будет действовать. А если ребенок растет на фоне наказаний, тогда и наказания действовать не будут. Он будет знать, что все равно он плохой, как ни крути, куда ни кинь – везде клин, и в конце концов вырастет и научится на вас плевать, дорогие родители, и чем он или она будет старше, тем более эффективно будет плевать.
– Многие родители говорят детям, что их Боженька накажет. Правильно это или нет?
– Слово «Боженька» мне очень не нравится…
– Оно уменьшительно-ласкательное.
– Нехорошее оно. Накажет? Ну, если в правильном контексте, не злоупотребляя этой фразой, где-то продемонстрировать, как это происходит, чтобы это не было формальным высказыванием. В какой-то момент ребенку по его возрасту, по его сознанию можно показать, что значит человеческое наказание, а что значит божеское. Должен быть тот же самый принцип объективности. Когда кто-то прыгает с девятого этажа и разбивается, его это Бог наказывает? Вот и объясните ребенку, что это значит.
– Сейчас появилось много православных учреждений – пансионаты и так далее. Очень много знакомых спрашивают, как поступить. Хотят отдать ребенка в пансионат.
– Имеется в виду какая-то детская школа с проживанием?
– Да, стоит ли это делать, полезно ли это для ребенка?
– Вы знаете, бывают школы и школы, пансионы и пансионы, педагоги и педагоги. Если у ребенка нет явного противодействия, если он в принципе готов с этим согласиться, я бы попробовал, почему нет? Так ему и сказать: посмотрим по результатам, как дело пойдет. Если ему там понравится, если он увидит, что там происходит что-то хорошее, если плюсы перевешивают минусы (это, конечно, относится к старшим детям, к подросткам), – прекрасно. Если вы увидите, что там происходят какие-то нежелательные дела, он оттуда уйдет.
– А если он не хочет туда идти, а его запихивают?
– Если он не хочет, – опасно, очень опасно переламывать волю детей, подростков без прямой на то необходимости. Очень опасно и во многом губительно для вас, родители, для детей и вообще для всего. Если по какой-то причине вы, родители, видите, что это необходимо, а ваш ребенок сильно против, значит, употребите ваш педагогический талант для того, чтобы уговорить его, показать ему преимущества. И первый, основной аргумент, пожалуй, должен быть таким: «Посмотришь, поучишься одну четверть, не понравится – вернешься». И не обманывайте его. Я уверен, в нормальных условиях, когда среда обитания и обучения хорошая, все капризы, нежелания исчезнут. А если не исчезнут, значит, есть причины, значит, не надо ему там быть.
– Вы рассказываете, мне кажется, как-то мягко. Если посмотреть, наших предков и розгами наказывали; и очень жестко наказывали детей. Сейчас веяния более мягкие, спокойные, как соотнести эти различные методы воспитания?
– Да, понятно. В Священном Писании (в Ветхом Завете, разумеется) мы находим явный инструктаж относительно физических наказаний. А я смотрю очень просто. Хотя Церковь, по крайней мере в наше время, никогда не одобряла применение физических наказаний, никогда не писала никаких циркуляров, сколько розог можно кому дать – избави Бог! Ничего этого нет и быть не может. Но надо помнить, что воспитание ребенка, вообще воспитательный процесс, хотя происходит в семье, имеет прямую связь с внешним миром.
Когда внешний мир стабилен, работает на пользу семье, в целом по христианским правилам, тогда физические наказания и даже, может быть, злоупотребления родительской властью оказываются не столь губительными, а иногда и вообще не столь вредны, как оказываются сегодня, в условиях противопоставления внешнего мира миру семьи, противопоставления внешнего мира христианским принципам, нестабильности внешней обстановки. Тем самым эти эксцессы, нарушения нормы в виде телесных наказаний оказываются крайне опасными и недопустимыми, приводят к очень печальным последствиям.
Еще раз говорю, есть очевидные моменты, когда телесное наказание просто строго необходимо (например, ребенок трех-четырех лет испытывает терпение родителей). Не по злобе своей, не потому, что, как говорил блаженный Августин, в нем бес сидит, а просто потому, что он изучает мир: что происходит, если потянуть кошку за хвост? Она мяучит. А что произойдет, если я влезу в газовую плиту? И вот когда родители видят действия ребенка, который не в силах воспринять рациональные аргументы, слова, но тем не менее делает нечто, что абсолютно недопустимо, в том числе не только опасные для своей жизни и здоровья вещи, но и демонстрирует явно нравственно дефектное поведение (например, ребенок трех-четырех лет начинает мучить младшего брата или сестру), – да, он безусловно должен получить физическое воздействие, раз нет иного способа на него воздействовать. Вот и смотрите. В тех случаях, когда вы это воздействие либо можете отложить, либо найти другие способы, – значит, результат должен быть соответствующим.
– Бывает, в школе ребенок приобретает вредные привычки. Многие начинают курить, употреблять алкоголь.
– Да, это еще мягко – курить.
– К сожалению. Как относиться к этому родителям?
– Тоже с разумом. Здесь есть две характерные ошибки. Возьмем, например, сквернословие. Одни родители это игнорируют, другие возбуждаются, пытаются что-то выбить из ребенка. Ни того ни другого допускать нельзя. Надо прежде всего явно демонстрировать свое неодобрение, иногда и негодование по этому поводу. Если ребенок узнал некоторые слова и фразы, которые мы все слышим каждый день на улице, невозможно себе представить, что ребенок их узнал бы и забыл. Невозможно. Но надо прежде всего быть уверенным в том, что вы их никогда не употребляете, что они не употребляются в вашем кругу.
Во-вторых, надо донести до ребенка простейший факт: грязь существует в окружающем мире, но в доме ее нет. У меня есть очень простая аналогия, которую я часто воспроизвожу прихожанам. Вот идет ребенок, или даже вы сами, гуляете по улице. Наступили туда, где собака оставила свой зловонный след. След этот пристал к вашим ботинкам. Вы входите в дом, видите: что-то налипло. Вы это тщательнейшим образом очистите, в дом не внесете. Рассчитывать на то, что вы никогда больше в это не наступите, маловероятно, но в дом вносить не будете. Такую политику, точнее практику, можно применять ко всякой гадости, которая налипает на детей.
– А если ребенок делает назло? Бывает и такое.
– Да, бывает. Здесь приходится опять вспомнить блаженного Августина. Он был прав, что человеческая природа несовершенна, и несовершенство сказывается в том числе и в детях. Надо противодействовать злу. Не поведению ребенка, не тому, что он делает назло, а он должен понять, что это приносит ему, каков бывает результат из его действия назло. Если он, действуя назло, обнаруживает, что теряет что-то хорошее, теряет контакт с родителями, их ответное движение к нему, то (если это нормальный ребенок и нормальные родители) он извлечет должные уроки. Если же это зло существует в доме, если оно там царит, тогда ребенок, делая назло, всего-навсего вписывается в обычаи этой семьи. И тогда уже, снявши голову, по волосам плакать не приходится.
– Банальный вопрос: как бороться с раздражительностью? Как часто мы раздражаемся!
– Очень просто. С раздражительностью невозможно бороться. Надо бороться с подчинением этой раздражительности. Мы не можем бороться с мухами, их не переловишь, но если она садится мне на тарелку со щами, я ее должен отловить и выбросить. Мы не можем бороться с болезнетворными бактериями, они существуют в организме. Но мы можем бороться и добиваемся успеха в борьбе с болезнью, подчинением этим болезнетворным бактериям, с попаданием в зависимость от них. Когда болезнетворные бактерии существуют в моем кровотоке, их вылавливает иммунная система, мои лейкоциты уничтожают их одну за другой.
Но если они перестают их уничтожать, если моя иммунная система страдает, то я ухожу на больничный. Значит, я вырабатываю иммунитет к раздражительности. Да, я раздражен, я признаю это, мне это неприятно: жена плохо себя ведет, дети безобразничают, дома грязно, шумно, еда мне не нравится, все это я признаю, все это существует, раздражая меня. Но вместо того чтобы топать ногами, махать руками, ругаться, изображать из себя оскорбленную невинность, я спокойно подумаю: что хорошего я могу сделать сегодня? Как могу утешить жену, обрадовать детей? Может, я могу взять веник и подмести пол? Все это я буду делать вопреки своим эмоциональным аффектам и тем самым одержу две победы: с одной стороны, на внешнем фронте, потому что люди не будут от меня страдать, а с другой стороны, на внутреннем, потому что то самое раздражение, о котором Вы говорите, потихоньку уляжется и исчезнет.
– Правильно ли планировать количество детей в семье?
– О, это вопрос очень сложный. Тут я могу сослаться прямо на «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», где проводится четкая грань между таким злодейством, как аборт, убийство зачатых детей (думаю, говорить об этом сейчас нам не приходится, здесь вопроса нет), и средствами предотвращения зачатия, противозачаточными средствами, которые достаточно разнообразны и применение которых, в общем-то, остается прерогативой супругов. Залезать с фонарем в супружескую спальню – крайне зловредное дело. Это рецепт к разрушению и семьи, и пастырского контроля. Это не дело священника, и вообще ничье дело – залезать носом за запертую дверь.
Конечно, какие советы можно давать исходя из практических обстоятельств, как об этом говорят «Основы социальной концепции»? Что можно сказать, чтобы не углубляться в интимные стороны, которые обсуждаются уже не на телевизионном экране, а один на один? Если супруги (цитирую «Основы») решают на некоторый период воздерживаться от супружеской близости (добавлю от себя: особенно в те периоды, когда наиболее вероятно зачатие), тем самым они, с одной стороны, практикуют воздержание, а с другой, избегают зачатия ребенка. В конце концов, можно об этом думать так. Практически все остальные средства я рекомендую оставить на индивидуальный разговор со священником.
Беседы с батюшкой. Церковь и молодежь
