«ЗА НАС…» Рассказ монаха Варнавы Санина

Рассказ монаха Варнавы (Санина).

Был Федор Андреевич человеком неверующим.
Даже не просто неверующим, но враждебно относившимся к вере.
И всех, кто ходит в храм считал, в лучшем случае обманутыми, в худшем – лицемерными людьми.
А стал…
Впрочем, не лучше ли ему самому рассказать об этом?
Если только нам повезет, и он сможет довести свою историю до конца.
Потому что невольный плач, неизменно начинающийся у него в середине рассказа, иной раз переходит в такие рыдания, что он не может произнести ни слова.
А только машет рукой: мол, простите, что я мужчина и плачу. В другой раз, если получится, доскажу…
«Был я однажды в Иерусалиме, – всегда одинаково начинает он свой рассказ. – Нет, никаким не паломником. А, впрочем, какая разница, как я попал туда? Коротко скажу лишь, что – по вопросу, связанному с бизнесом. И самое главное, что – попал! Сделал все свои дела. Даже удивился, как неожиданно быстро и легко они вдруг решились. Так что даже осталось немало времени, чтобы осмотреть основные достопримечательности нашего города. А гид, слава Богу, которого я нанял, оказался нашим, русским. И православным человеком. Поначалу я этого не знал, а когда обнаружил, что для него главное в Иерусалиме это места, связанные с Иисусом Христом, и водит он меня исключительно по ним, было уже поздно. Во-первых, у меня давнее деловое правило – коней на переправе не меняют, то есть, не искать же нового экскурсовода. А, во-вторых, этот рассказывал обо всем с такой любовью. Так искренне и столько всего такого, о чем я даже не подозревал, что вскоре мне и не нужно стало другого!
Тут Федор Андреевич пересказывает то, что без труда можно и так прочесть во множестве книг, в которых паломники делятся впечатлениями о своем пребывании на Святой Земле.
И приступает к главному.
«Есть в Иерусалиме камень, у которого, по преданию, бичевали Господа нашего Иисуса Христа. Гид сказал мне, что некоторые паломники – сам он сподобился этого лишь однажды – целуя эту святыню и прикладывая к ней ухо, даже слышат звуки ударов. Тех самых, когда римские легионеры, по приказу Понтия Пилата, бичевали Христа…»
Тут Федор Андреевич, сам ненадолго становясь гидом по древней истории, обычно уточняет, что, согласно строжайше заведенному правилу, о чем, кстати, подробно пишет Иосиф Флавий в своей «Иудейской войне», сами иудеи, приговаривая своего соплеменника к бичеванию, назначали не более тридцати девяти ударов. Ни одним ударом больше! И после определенного их количества, состояние наказуемого тщательно проверял врач. Слушая его пульс и заглядывая в глаза. А в случае со Спасителем мира, легионеры, развлекаясь всей центурией кесарийского гарнизона, прибывшей в Иерусалим, чтобы следить за порядком на праздник, били Его сколько хотели и как хотели, причем, самой страшной из существовавших тогда плетей – со вплетенными в нее свинцовыми грузилами и колючками.
При этих словах на глазах Федора Андреевича появляются слезы.
И он через силу, с горечью, усмехается:
«Разумеется, в то, что сказал мне гид, я не поверил. И целовать камень не стал. Но ухо из любопытства все же к нему приложил. В полной уверенности, что все эти россказни – плод воспаленного воображения обманывающих самих себя людей. Ну как камень может сохранить то, что было две тысячи лет назад? К тому же, еще и того, чего, в чем я был тогда совершенно уверен, никогда и не было. Так оно и случилось. Народа перед камнем было невероятно много, у меня на все про все было всего одно или два мгновения. И, как я и ожидал, ничего я не услышал. Расплатился после экскурсии с гидом, поблагодарив его вполне искренне. И, честно скажу, почему-то слегка завидуя его вере. Самому-то мне без нее как-то пусто жилось на земле. И никакие жизненные блага и удовольствия не могли, как я ни старался, заполнить эту пропасть. А наутро…
Неожиданно Федор Андреевич начинает мучительно глотать появившийся в горле комок.
Он мешает ему говорить.
Но он – продолжает…
«В пять часов, когда до отлета было еще предостаточно времени, я вдруг словно подпрыгнул на кровати. Что-то, сопротивляться чему я был не властен, какая-то неведомая сила, словно подняла меня. И повела к тому камню. Странно… Но без всякого труда я, в огромном, совершенно незнакомом мне городе, нашел к нему дорогу. В столь ранний час никого возле него не было. По-прежнему, не отдавая себе отчета в том, что делаю, я вновь приложил ухо к камню… И тут… Кто-то может верить. Кто-то, как я перед тем, нет. Но – я так явственно, что просто подпрыгнул – сначала слухом различил, а затем всей душой ощутил, как здесь бичевали Христа!
Не как-то там едва заметно…
А совершенно отчетливо…
Ясно…
Был слышен каждый удар!
Наотмашь…
С оттяжкой…
Изо всех сил – крепких бывалых римских воинов…
То, что раздавалось под моим, точно приросшим к камню ухом просто невозможно описать никакими словами.
Я был подавлен.
Оглушен.
Исчезло время.
Растворилось пространство.
Во всем мире остались только я и Христос.
«Господи, да за что ж Тебя так?!» – не в силах больше слышать и чувствовать все это, сам неожиданно для себя, вскричал я.
И самым сердцем услышал:
«За вас… за тебя…»
Тут уже плач перерос в самые настоящие рыдания.
Слава Богу, на этот раз Федор Андреевич смог досказать эту историю до конца.
Хотя потом замолчал и уже не в силах был сказать ни одного слова.
Но я теперь и без него могу досказать, как он, после этого, стал ходить в храм и сам сделался глубоко верующим человеком.
А впрочем, нужно ли это?
И так все понятно…