Рассказ монаха Варнавы (Санина)
Электричка долго стояла на середине перегона, очевидно ожидая, когда пройдет выбившийся из графика скорый поезд.
Затем резко дернулась раз, другой (то ли машинист был неопытный, то ли его притормозил диспетчер) и…
Снова остановилась!
От первого толчка Максим Тимофеевич, которому ехать-то оставалось всего ничего – электричка остановилась прямо перед его остановкой, проснулся.
Поправил сползший после второго толчка на коленях журнал с полностью разгаданным кроссвордом.
Поднял упавший на пол карандаш.
И, позевывая в кулак, огляделся по сторонам.
Все как всегда.
Ничего нового.
Люди вокруг читали яркие, броские журналы, некоторые с вызывающе пошлыми, а, если прямо сказать, развратными фотографиями. Бульварные романы. Слушали через наушники такую бешено-громкую музыку, что она доносилась до него даже через два сидения. О чем-то сплетничали. Некоторые, судя по всему, опаздывающие домой или на встречу, уже открыто нервничали и выражали свое недовольство всем: начиная от власть предержащих до неимущих денег. Это после того, как по вагону прошел, прося милостыню старик…
Словом, вагон, как и весь мир, жил своей жизнью.
Выбивались из общей картины только две женщины, сидевшие рядом.
Напротив друг дружки.
Точнее, одна.
Потому что первая, уже в годах, с густо крашенными волосами, лишь коротко задавала вопросы.
А другая, в старушечьем, хоть и была совсем молодой, платочке, тщательно повязанном на голове, несмотря на жару на улице и духоту в вагоне, от которой пот давно уже змейками полз по спине, подробно и обстоятельно отвечала на них.
Она была единственной, кто подал милостыню нищему, хотя для этого ей пришлось дотягиваться до него через двух соседей.
В том числе, и Максима Тимофеевича….
И от ее ответов, собственно, он и задремал.
Дело было в том, что все вопросы и ответы были… на духовную тему.
Всё о вере.
Да о Боге.
А он почему-то всегда сторонился религии.
Дипломатически говоря, когда дело касалось ее:
«Сам не верю. Но и другим не мешаю!»
Но тут один из вопросов женщины, которая была постарше, неожиданно привлек его внимание.
Та спросила:
– Послушать вас, так вам хорошо… Вы при монастыре! А как же спастись мне, живя в миру?
«Спастись?.. – насторожился Максим Тимофеевич. – А собственно, от чего? Зачем?!»
И тут, молодая женщина стала объяснять соседке всё так, словно, услышав его мысли, отвечала именно ему.
Говоря то, о чем он и понятия не имел.
Он, кого, до выхода на пенсию, на работе в крупном институте, ученые коллеги с нескрываемым уважением называли «ходячей энциклопедией»!
Который кроссворды заполнял карандашом просто играючи, с презрением надсмехаясь над теми, кто разгадывал их при помощи переводчика, то есть, пользуясь специальной книгой с ответами на все случаи жизни.
Кто без труда и запинки мог ответить на любой вопрос из неважно какой области.
Правда, в последние годы в кроссвордах появились вопросы, касающиеся религии… Но благодаря какой-то глубинной памяти – то ли перешедшей к нему от предков, то ли эти термины встречались ему в книгах – и подсказке полностью разгаданных соседних слов, он, совершенно не вдумываясь в смысл, вписывал их так, что всегда получалось буква в букву!
А молодая женщина все говорила…
Говорила…
Ей даже мысленно возразить было нечего.
Потому что все было так аргументировано и убедительно.
Она ссылалась на такие авторитеты, спорить с которыми, как ученый, он не осмелился бы никогда.
Вот новости, так новости…
Оказывается – Дарвин был глубоко верующим человеком!
И это уже только его ученики, в угоду поднимавшему тогда голову воинствующему атеизму, сделали его главарям бесценный подарок в виде теории, гласившей, что человека создал не Бог, а он произошел… сам – от обезьяны.
Надо же, невольно покачал головой Максим Тимофеевич.
А ведь он со школьной парты и до профессорской кафедры, ни разу не задумывался над тем, что это теория, кстати, всегда вызывавшая в нем глухой внутренний протест и даже отвращение, а не закон.
Причем, не получившая никакого подтверждения своей правоты!
Более, чем за полтора века!
Иными словами – так и не состоявшаяся!
И еще…
Верили в Бога: французский математик Блез Паскаль; всем известный своим законом всемирного тяготения Исаак Ньютон; шведский естествоиспытатель Карл Линней; английский химик и физик Роберт Бойль; английский физик и математик Джордж Габриел Стокс; один из основателей электрохимии Гемфри Дэви; американский физик-изобретатель Томас Эдисон; французский энтомолог Жан-Анри Фабр; его соотечественник философ, писатель и энциклопедист Денни Дидро, сказавший: «ГлАза и крыла бабочки достаточно, чтобы раздавить безбожника»; еще один француз – математик Огюстен Луи Коши.
А также – выдающийся философ, физик, математик и физиолог Рене Декарт, Уильям Шекспир, Джордж Байрон, Макс Планк, Майкл Фарадей, Николай Коперник, Леонард Эйлер, Готфрид Вильгельм Лейбниц, Пьер де Ферма…
Наконец, наши русские лучшие умы: Михаил Васильевич Ломоносов, Федор Михайлович Достоевский, Александр Сергеевич Пушкин, Николай Васильевич Гоголь, Александр Васильевич Суворов, Михаил Илларионович Кутузов, академик Иван Петрович Павлов, великий педагог Константин Дмитриевич Ушинский.
Как – ну прямо гром посреди ясного неба – выяснилось, сказавший, что неверующего учителя на пушечный выстрел нельзя подпускать к детям!
Разумеется, в современной педагогической литературе об этом не было сказано ни слова…
Даже один из основоположников, так называемого, марксизма-ленинизма и самых главных главарей того самого воинствующего атеизма – Фридрих Энгельс, под конец жизни признал факт Воскресения Христа – неоспоримым фактом!
Более того…
Максим Тимофеевич, весь обратившийся в слух, благо электричка стояла, и стук колес не мешал добуквенно слышать каждое слово.
– Как сказал, великий английский философ Френсис Бэкон… простите, передам его главную мысль своими словами, но, поверьте, совершенно точно – лишь незнание мешает человеку поверить в Бога! – словно услышав его основной вопрос «почему, почему же тогда он сам – маленькая кочка перед этими горами-исполинами, не верил?!», произнесла молодая женщина.
Точно отвечая именно ему, она, наконец, словно вспомнила о своей собеседнице и подбадривающе улыбнулась ей:
– А вам я вот что скажу. Как говорится, не все в монастыре спасутся и не все погибнут в миру!»
Женщина (да и Максим Тимофеевич неожиданно для себя тоже) с удовольствием выслушала эти слова и вдруг вздохнула:
– Все оно, конечно же. хорошо… И красиво сказано. Но как… как осуществить это на деле?!
– Да-да, – неожиданно для себя встрял в беседу (чего никогда и нигде до этого не позволял себе, как воспитанный и интеллигентный, то есть уважающий не только себя, но и других, человек) Максим Тимофеевич. – Так сказать, на практике?
– Очень просто! – улыбнулась на этот раз уже ему молодая женщина. – Представьте себе, я только сегодня как раз читала об этом вот в этой книге! Один сербский святой, Иустин Попович, как повествует о том наш современник, великий старец Паисий Святогорец, говорил своим духовным чадам: если ты учитель, то будь святым учителем, если мастеровой, будь святым мастеровым, если ты журналист – будь святым журналистом, если монах – будь святым монахом!
Она погладила лежавшую у нее на коленях книгу и продолжила:
А сам Старец Паисий Святогорец привел здесь такой случай…
Она нашла нужное место и показала его:
– Вот… Жил в Греции один грузчик, который, который старался во всем поступать по заповедятм Божиим и вообще жил глубокой духовной жизнью. Однажды у него умер тесть, которого он очень любил и который, к сожалению, жил далеко не свято. Уже в больнице, в морге, этот грузчик с большой болью помолился Богу, прося, чтобы Тот воскресил его – для покаяния… то есть, для исправления жизни!» И что же? Господь вернул к жизни его тестя, и святой грузчик отвел его домой в полном здравии, где тот прожил еще пять лет, действительно, в покаянии…»
Привыкший больше доверять глазам, чем ушам, Максим Тимофеевич виновато сказал:
– Простите, что вмешиваюсь в вашу беседу. А… можно мне самому посмотреть?
– Пожалуйста!» – с готовностью, словно только и ждала этого, отозвалась молодая женщина.
И протянула ему свою книгу.
В ее названии были не очень хорошо знакомые Максиму Тимофеевичу, а значит, которые могли не запомниться слова.
И он, не доверяя умеющему предательски быстро стираться в самый неподходящий момент карандашу, достал авторучку, записал:
«Старец Паисий Святогорец. 1924-1994. Свидетельства паломников.»
И правильно сделал.
Потому что, как ни умел он быстро, по диагонали, чем всегда изумлял знакомых, читать самые сложные книги, здесь почему-то подолгу останавливался чуть ли не на каждой строке.
Да и сама книга содержала не меньше четырехсот страниц!
Но молодая женщина, как определил он, своими словами действительно точно передала суть этого рассказа…
Разве что вместо пяти лет, которые еще жил тесть святого грузчика, сказала «несколько»…
Увлекшись, Максим Тимофеевич читал, читал…
Пока, к его великой досаде, слева не начал грохотать встречный поезд.
Не быстрый и легкий, как ожидалось, скорый.
А бесконечно длинный, тяжело груженый громадными стволами недавних вековых деревьев товарный состав.
Который вдруг чем-то напомнил ему всю его прежнюю жизнь.
До этих самых минут…
Электричка дернулась еще раз.
И теперь, быстро набирая скорость, пошла, пошла, пошла…
Пора было вставать и направляться к выходу.
Максим Тимофеевич с сожалением закрыл книгу и со вздохом протянул молодой женщине.
– А знаете что? – опять улыбнулась та и неожиданно сказала. – Оставьте ее себе! Я почему-то уверена, что эта первая духовная книга в вашей жизни, будет далеко не последней!
Так оно и случилось.
Хотя случайностей, конечно же, не бывает!
Рубрика монаха Варнавы (Санина) >>
