Божья служба

С Рождеством Христовым, дорогие дети и родители!

Многие русские и зарубежные писатели делились рождественской радостью через свои рассказы, сказки, стихи. Все эти произведения ныне составляют драгоценное сокровище святочного чтения.

Перед Вами дивный, очень добрый и светлый рождественский рассказ Евгения Николаевича Опочинина «Божья служба» о том, что каждый из нас на своем месте и любым благим делом может послужить Богу! Господь всегда и везде! Поэтому и молитва сердца нашего будет услышана, где бы мы ни находились!

В лесной сторожке, запрятанной в самой глубине необозримой Сполоховской дачи, собрались рубщики. Кроме хозяина избы, полесовщика Нефёда, их было четверо: братья Иван и Конон, чернявые и с виду суровые мужики, до того похожие один на другого, что их часто смешивали, называя Кононом Ивана и наоборот; маленький и тощий мужичонка Маркел, с писклявым бабьим голосом, и Митюха, молодой парень, беловолосый и краснощёкий, первый весельчак и запевала в артели. Все они были в этой стороне чужаки, пришлые из дальних мест, и потому не ушли на праздник: дорога – не ближний свет, а на третий день им надо было приниматься за работу.

В курной, начерно прокопчённой избе, с замёрзшими маленькими оконцами, в железном светце потрескивала лучина, пуская по временам то в одну, то в другую сторону узкие струйки дыма, а длинные и тонкие угли от неё, спадая, шипели в пристроенном внизу узком корытце с водой. Синий дым, словно необычайно тонкая, прозрачная ткань, небрежно брошенная в воздух, плавал вверху.

Рубщики только что поужинали, а заодно и пообедали: сегодня, по случаю Сочельника, они говели «до звезды». Братья Конон и Иван, понуро глядя в пол, сидели на лавке, свесив вниз просмолённые руки, Митюха около светца скручивал цигарку, а Нефёд, стоя против переднего угла, усердно крестился и кланялся на тёмный образ, сопровождая каждый поклон вздохами и встряхиванием волос. Маркел копошился у печки, пристраивая для сушки валяные сапоги.

– Да, вот и праздничек подоспел! – положив последний поклон и раздумчиво глядя перед собой, сказал Нефёд.– Бог привёл, дожили…

– Нашёл чему радоваться! Праздник! – запищал от печки Маркел.– Людям праздник, точно, а нам что? Сидим в лесу, ровно звери. Люди в храм Божий пойдут, службу стоять будут, пенье, свет… Одно слово – хорошо, радостно! А у нас что? Елки одни, только и всего. Любуйся да радуйся!

Конон сочувственно вздохнул и скорбно покрутил головой. Он, видимо, хотел что-то сказать, но его прервал Нефёд.

– Эх, ты, голова! – с укоризной в голосе обратился он к Маркелу.– Служба, вишь, пенье, свет… До седых волос дожил, а того не понимаешь, что где человек, там и Божья служба. Всё в человеке от Бога. Захочет Он – и в лесу будет, как в церкви… Впервые-то где Христу молились? В вертепе! Там, в яслях, лежал Он, Царь Небесный, и пастыри пришли туда и поклонились Ему.

Небось, не светло, не радостно там было? То-то вот, понимать это надо…

Маркел ничего не ответил на это наставление лесника, а Митюха, забыв о зажатой в руке цигарке, смотрел на Нефёда широко открытыми, удивлёнными глазами.

– В вертепе! – повторил он.– А что же это – вертеп?

– А вроде, как пещера. У нас вот скот в хлевах держат, а там его в пещерах ставили. Вот в этакой-то пещере и родился Господь, не погнушался убогим местом… Да ты нешто не слыхивал, что в Евангелии-то читают?

– Как не слыхать, кажинный год слышу, да ведь невдомек мне, я неграмотный. Славить вот приходилось, да и то люди научили, а вот так, как ты, никто не сказывал. Ну-ка, дядя Нефёд, расскажи всё,– попросил Митюха лесника, – больно ты важно сказываешь!

– Чего сказывать? Лучше того не скажешь, как написано… Вот прочитать ежели, так могу.

– Ну, прочитай! И будет у нас, как за службой, – сказал парень, радостно улыбаясь, и в ожидании присел на лавку. Рядом с ним уселся и Маркел, успевший устроить свои валенки.

Дядя Нефёд полез на полицу и достал оттуда старую толстую книгу в кожаном переплёте, с торчащими между листов закладками из разноцветных тряпочек. Сохраняя важное и как бы торжественное выражение лица, он неторопливо уселся на лавке поближе к свету и раскрыл книгу.

И вот, в старой, закопчённой и тесной сторожке, среди дикого леса, за десятки вёрст от всякого жилья, послышалось дивное повествование о пришествии на грешную землю Того, Кто впервые поведал миру великий закон всепобеждающей Любви.

Нефёд читал истово, немного нараспев. Голос его, сначала неровный, вздрагивающий от охватившего его трогательного чувства, постепенно становился твёрже и увереннее.

Где есть рождейся Царь Иудейский; видехом бо звёзду Его на востоце, и приидохом поклонитися Ему, – читал  громко лесник.

Слушатели его замирали в напряжённом внимании, страстно ловя каждое слово великого повествования и ожидая, что вот-вот откроется какая-то светлая, радостная тайна… И в дымной, прокопчённой сторожке стало словно светлее, словно раздались её чёрные стены, и вместо низкого потолка засиял небесный купол с яркой звездой.

Нефёд прочитал праздничное Евангелие и закрыл книгу, а рубщики сидели, не шевелясь, и в сторожке была мёртвая тишина…

Вдруг с лавки, где сидели братья Конон и Иван, послышалось громкое всхлипывание. Это не выдержал суровый Конон: он сидел и плакал, по-детски утирая глаза ладонью. Нефёд с улыбкой посмотрел на него и, не обращаясь ни к кому в отдельности, сказал:

– А что, братцы, ложиться ли нам? Время позднее, чай, скоро и утреня в церквах начнётся… Ну-ка, выйдем да посмотрим, что делается на воле!

Вместо ответа на этот зов все двинулись с места и вышли из сторожки. Впереди всех выбежал Митюха. Большие детские глаза его были влажны и сияли. И вот кругом обступила рубщиков ясная звёздная ночь.

В торжественном молчании поднимались огромные задумчивые ели, сверкая тихими искорками звёздного отсвета на опушённых снегом ветвях. Чуть приметно выделялись белые тени ближних берёз, а дальше шли таинственные тёмные прогалки глухого леса. И всё кругом было полно какой-то особой, чуткой и трогательной тишины, словно ждалось, что вот-вот свершится нечто великое, необычайное…

– То ли не Божья служба! – проговорил Нефёд, и голос его как-то странно прозвучал в тишине.

– Христос раждается, славите! – вдруг послышался звонкий голос Митюхи.

К нему тут же подстали грубые басы братьев Конона и Ивана, и лес огласился радостной песнью. А огромные ели стояли и слушали, и всё кругом было полно торжественного внимания к Божьей службе. А звёзды трепетно мигали и горели всё ярче и ярче, словно радуясь ликующей песне.

Детям о Рождестве