Евдокия Лукьяновна Стрешнева

Доброго дня, дорогие дети и родители!

Изучение истории родной страны имеет очень глубокий смысл и значение. Философ Аллан Блум писал: «История нужна нам не для того, чтобы разобраться, что и как происходило в прошлом, а для того, чтобы ожившее прошлое объяснило нам, кто мы есть, и открыло бы путь в будущее».

Перед Вами, дорогие читатели, удивительная история о том, как простая дочь бедного дворянина стала царицей! Чем же заслужила Евдокия Лукьяновна такую честь, Вы узнаете, если прочитаете историческую повесть, составленную Федоровым Б.М.

Недалеко от Москвы жил Можайский дворянин Стрешнев. Он был очень небогат, но мог бы жить без нужды, если бы не любил делиться последним с бедными.

Много случилось ему за свой век видеть горя, однако же это не мешало ему быть весёлым и довольным судьбой; он переносил всё с надеждою на Бога. Когда же лишился доброй своей супруги, и осталась на руках его милая и прекрасная дочь, Лукьян Степанович, любя её более себя, решился расстаться с ней, с последним своим сокровищем, лишь бы только была счастлива Евдокия!

Он поручил её попечению одной боярыни, своей родственницы, у которой была дочь почти одинаковых лет с Евдокией.

Евдокия Лукьяновна

Однако же чужой хлеб не в сладость, как говорит русская пословица. Евдокия не была счастливее под чужой кровлей. Не раз вспоминала она со вздохом тесный домик отца, вышивая золотом наряд для своей спесивой подруги, которая по своенравию своему ничем не была довольна, обходилась с ней с пренебрежением и даже иногда упрекала бедностью.

Но Евдокия, отводя досаду добрым сердцем, на обиду отвечала улыбкой.

В то время Россия после многих бедствий наслаждалась мирной тишиной; на троне был юный, благочестивый Государь, от знаменитого рода Романовых, призванный на царство Промыслом Бога и любовью народа.

Евдокия часто слышала похвалы доброму Царю, которого называли надеждой России, и радовалась, когда узнала, что Бог даровал России и Царицу. Имя счастливой Марии Владимировны, княжны Долгорукой, перелетало из уст в уста; ей пели многолетие в храмах, её величали Царицею; но краток был блеск прекрасного светила: через несколько месяцев дошло печальное известие, что она скончалась.

Евдокия Стрешнева

Прошло полгода после этого горестного события, когда объявлено было, что Государь желает избрать себе вторую супругу. Это избрание должно было происходить торжественно. Дочери знатнейших князей и бояр должны были собраться в Москве, в царских чертогах; но неизвестно было, которую из них ожидает высокий жребий. Многие из них, гордясь красотою, надеялись быть предпочтёнными, и каждая думала о себе, что, может быть, она привлечёт внимание Государя. На то же надеялась и родственница Евдокии.

Какие были сборы! Сколько приготовлений, сколько разговоров об избрании невесты! Но для присмотра за уборами, для собеседования в уединении, надо было выбрать которую-нибудь из сенных девиц, и дочь знаменитого боярина предпочла из всех окружающих её бедную свою родственницу, думая, что делает ей большую милость, принимая её в прислужницы. Мы увидим, что эта мысль в самом деле оправдалась.

Призванные девицы

Необыкновенное было зрелище, когда Царица, мать Государя, пожелала видеть вместе с ним призванных девиц. Все они были прелестны, и одна другой казалась прекраснее в пышных блестящих одеждах; но всего милее казался юному Михаилу вид кротости, улыбка добродушия и румянец стыдливости. Юный Государь не спешил с выбором, не решил первым взглядом, но обходил все покои приглашённых девиц и между тем, как с ними беседовала его мать, замечал внимательно не одну красоту, но и свойства душевные.

Наконец он обратил особенное внимание на одну девицу.  Однако же то была не боярская дочь, но смиренная прислужница гордой боярыни, дочь бедного дворянина Стрешнева. Заметил ли Царь, с каким чувством благоговения и любви она преклонила чело, встречая Царицу, слышал ли кроткие ответы Евдокии её взыскательной и надменной родственнице, или может быть застал её в благочестивой молитве, только её одну он отличил перед всеми собранными девицами, её одну почёл достойнейшей венца и сказал о том матери.

Сколько ни был неожиданным такой выбор, мать Михаила, Великая инокиня Марфа Иоанновна благословила его, – так сильна была в сердце её вера в Промысел Божий!

Инокиня Марфа

Сын мой! – сказала Марфа Иоанновна Михаилу. – Господь возвышает добродетель в смирении. Как Он указал тебе, так и будет. И над нами Он явил Своё милосердие, в бедствии хранил нас, в гонении прославил. По воле Господней ты призван на Царство, – и теперь по святому слову: «Сердце Царя в руке Господа», соверши, что Бог внушает тебе.

Так говорила Марфа Иоанновна, с материнской горячностью обнимая державного сына. Скоро все с удивлением узнали, что Царь избирает в супруги не княжескую, не боярскую дочь, но предпочёл смирение перед знаменитостью рода; полюбил в красоте – кротость, а не блеск наружный.

Дворянин Стрешнев сам обрабатывал свой наследственный участок земли, сам трудился с сохой и бороной, вспахивал и засеивал поле, жал спелую рожь, – и, устав от работы, любил отдыхать на чистом воздухе, под тенью ветвистой берёзы. Так вёл он жизнь в простоте, снискивая в трудах пропитание и делясь плодами трудов с каждым бедным по соседству. Не удивительно, что все знающие его любили и уважали, все встречавшие его ласково ему кланялись и говорили друг другу: «Вот идёт наш добрый Лукьян Степанович!»

Дети бежали к нему с весёлой улыбкой, крича ещё издали: «Здравствуй, дедушка!»

И старец ласкал чужих детей, как своих, одного спрашивал о здоровье больного брата, другого – не терпит ли нужды их семья? И всегда с ними посылал что-нибудь из своих домашних припасов, благодаря Бога, что даёт ему возможность делиться с другими.

«Боже, мой, – часто думал он, обозревая своё поле, – как велики щедроты Твои! Всё на земле – Твоё даяние. Одно зерно, брошенное в землю, возвращается нам в двадцать и в тридцать раз. Но каково зерно, таков и плод. От добрых зерён плоды добрые, а от терновника тёрн. И наше каждое дело не подобно ли брошенному зерну? Даруй же мне, Господи, надежду добрых плодов!»

Однажды, в ясный летний день, когда старец по обыкновению с раннего утра вышел в поле с земледельческими орудиями, он увидел бегущих детей, которые кричали:

– Дедушка! Дедушка! Бояре едут, тебя спрашивают!

Старец оглянулся и в самом деле увидел несколько сановитых бояр, едущих на конях. Приближаясь к нему, по указанию детей, они внимательно на него посмотрели, вдруг остановились, поглядели друг на друга с недоумением и спросили:

– Как! Разве это Лукьян Степанович Стрешнев? Может ли быть? Нет ли у вас другого Стрешнева? снова спросили бояре, не веря, чтобы старец в простой земледельческой одежде был тот, к кому прислали их с царской грамотой.

– У нас только один Лукьян Степанович Стрешнев, – отвечали боярам.

Тогда бояре сошли с коней и, подойдя к Стрешневу, спросили о имени его дочери и подали ему царскую грамоту. Стрешнев с изумлением принял грамоту, не понимая, что могло обратить на него царское внимание. Прочёл, перекрестился и, подняв голову, долго смотрел на небо. Слёзы мешали ему видеть умиление окружающих.

Наконец, поцеловав грамоту, он просил послов отдохнуть под сельским его кровом, а сам поспешил в храм Господень принести благодарение Всемогущему Богу. Там он отслужил молебен и всё, что имел при себе, что сохранил бережливостью, роздал неимущим, угостив, чем мог, посланников царских.

По призыву Государя Лукьян Степанович должен был отправиться в Москву. Знакомые и соседи, от души поздравляя, далеко его провожали.

Радостно было свидание почтенного отца со счастливой дочерью. Сам Государь встретил его в палате Кремлёвской. Какие чувства наполняли старца, когда он увидел дочь свою невестой Царя! Одежда её сияла золотом, а взоры небесной радостью, драгоценные камни украшали её, но её кротость в величии была прекраснее венца драгоценного.

Венчание протопопом Благовещенского собора Максимом царя Михаила Феодоровича с Евдокией Лукьяновной Стрешневой

Оставшись наедине с милой дочерью, Лукьян Степанович подвёл её к иконе Богоматери, повергнулся сам на колени, и слёзы полились из глаз его. Отец молился:

– Владычица! Надежда и покров нашей жизни! Просвети нас светом Твоим! Слёз моих не отвратись! Призри на дочь мою! Ты о ней милосердовала в её бедности, не отступи и теперь, чтобы сохранила она и здесь чистоту сердца, в своём благоденствии.

– И я о том же молюсь! – говорила Евдокия, склоняясь на грудь отца и прижав к устам руку его. – Могла ли я думать, что буду невестой царской?

– На всё Божья воля! – сказал Стрешнев. Но если угодно Богу, чтобы ты из безвестности перешла в славу, из бедного дома в царские чертоги, то помни, что перед Ним нет ничего великого, кроме непорочности сердца. Кому много даётся, с того больше и требуется. Ты будешь Царицей не для того, чтобы блистать царской одеждой и удивлять великолепием, но для того, чтобы более делать добра и заботиться о счастье других. Душа твоя должна быть светлее одежды! Помни прежнюю бедность и страдания, чтобы радовать несчастных и страждущих!

Лукьян Степанович пожалован был думным боярином и надел на себя богатую одежду боярскую, но чтобы сохранить воспоминание о прежних днях он развесил в одном из отделенных для него покоев свои земледельческие орудия.

– Смотри, – сказал он Евдокии, указав на сундук, внесённый приспешниками, – вот с чем я приехал в Москву, здесь сокровище, мною взятое…

И Евдокия увидела, что в сундуке положена была та самая простая одежда, в которой работал на поле отец её и в которой нашли его царские посланники.

Так! Это будет сокровищем моим, – продолжал Лукьян Степанович, –чтобы не забыться мне в своём счастье, оно будет остерегать меня в жизни, напоминая, чем я был; будет возбуждать в душе благодарность к Божию Промыслу, чтобы утверждаться мне в исполнении святых Его заповедей.

И закрыв сундук, Лукьян Степанович сам надписал на нем: «Помни Лукьян, чем ты был!»

В это время донесли Евдокии Лукьяновне, что ей желает представиться её родственница. Многие княжны и боярские дочери уже приносили поздравление царской невесте» Но. Евдокия ещё не видела своей собеседницы.

Тем с большим участием она поспешила навстречу к ней, не дала той упасть на колени, но, видя её смущение и трепет, предупредила лаской слова раскаяния. С поникшим взором родственница её просила прощения.

Евдокия обняла её и, сама поклонясь ей низко, сказала: «Прости и меня, если я тебя чем-нибудь прогневала, а тебя Бог простит!» И слёзы блеснули в глазах Евдокии, в свидетельство её сердечного чувства.

Михаил Федорович Романов

Такова была невеста, избранная Михаилом Фёдоровичем Романовым, такова была мать Царя Алексея Михайловича, прародительница Петра Великого…

Шапочка и тапочки святителя Спиридона

Любопытная история

На главную страницу сайта - Семья и Вера