ДВА КАРАВАНА. Поэма
Мир Вам, дорогие посетители православного сайта «Семья и Вера»!
Вера в Господа нашего Иисуса Христа – это великое сокровище, которое нужно хранить в сердце своем как ценнейший дар мира сего! Ничто не может быть дороже упования на Вечную Жизнь, уготованную Спасителем для всех верующих в Него. И тот человек, который обретает веру в Бога, становиться по-настоящему счастлив, а тот, кто теряет сей дар, становиться одним из самых несчастных людей на свете…
Российский писатель, поэт и драматург – монах Варнава (Санин), изобразил в поэме «Два каравана» великолепную картину обретения веры Христовой и, к несчастью для одного из героев повести – её утрату. И все же, поэтическая история оканчивается счастливо и благостно!
ДВА КАРАВАНА
Автор – монах Варнава (Санин)
Старцу игумену Виссариону (Остапенко)
с любовью и благодарностью посвящаю
Часть первая
К покаянью призывает
Бог страданием народ.
Пусть сего не забывает
Ни на миг Адамов род.
Игумен Виссарион
(Остапенко)
1
Шёл по пустыне караван.
Вокруг покойно, тихо было,
И только изредка варан
Смотрел на путников уныло.
Хозяин – опытный купец –
Не верил каждому бархану,
И в первый день пути вконец
Измучил бедную охрану.
Он беспокоился не зря:
В больших тюках везли верблюды
Бесценный груз – из янтаря,
Ковров и дорогой посуды.
На третий день пути ослаб,
Да так, что не подняли плети,
И брошен был погонщик раб.
Но что ему все люди эти?..
Жестокий, гордый и скупой,
Он жил по своему хотенью
И всех рабов считал толпой,
Которую своей звал тенью!
Была дорога не близка.
Она – купцу известно было –
Страшнее зноя и песка
Порой опасности таила!
Он всех богов молил подряд
Да, видно, те были с другими:
И вскоре всадников отряд
Вдруг появился перед ними!
Вонзились стрелы в тех, кто мог
Спасти владельца каравана,
И ползал он у конских ног
Ничтожней жалкого варана!
О, как изменчива судьба,
И призрачно порою счастье –
Из вольного купца в раба
Он превратился в одночасье!
Янтарь, посуда, сто ковров —
Его богатство и достаток,
Ушли к другим, и из рабов
В живых остался лишь десяток.
В пустыне некуда сбегать.
Их даже толком не связали:
Лишь за верблюдами шагать,
Не отставая, приказали!
И шли неведомо куда
Они, терпя одно и то же.
Купец шептал: «Беда… беда…»
А раб-сосед: «Помилуй, Боже!»
Был долгим и тяжёлым путь:
Среди барханов, зноя, жажды.
Не верилось, что где-нибудь
Закончатся пески однажды…
Но есть у всех начал – конец.
И, равными во всём отныне,
Рабы и горестный купец
Дождались и конца пустыни.
2
В далекой и чужой стране
Их на базаре обступили
И, не сойдясь в большой цене,
Всех оптом на рудник скупили.
Купец народу стал кричать,
Что он — свободный от рожденья,
И вмиг на лоб его печать
Поставили без сожаленья!
Надсмотрщик – небывало злой,
Проделал страшную работу
И повелел клеймо золой
Присыпать, проявив заботу…
Потом их оковал кузнец,
Все загремело, забренчало…
Купец сказал: «Это конец!»,
А раб-сосед: «Только начало!»
Был под землею день, как год,
И так тверда была порода,
Что не выдерживал народ,
Как правило, здесь больше года.
Рабы, покуда не умрут,
Работали и жили в клети.
А наказанье было тут
Придумано страшнее плети:
Сдал пуд серебряной руды —
Вот тебе горсть дневного корма!
Нет – оставайся без еды,
Пока не выполнена норма!
Не знавший тяжкого труда,
За то — что свиньям не давалось,
Купец старался, но руда
Ему никак не поддавалась!
Он за неделю так ослаб,
Что, бывший и на этот раз соседом,
Все тот же караванный раб
Кормил его своим обедом!
Он вытащил в тупик купца,
Где воздуха побольше было,
А сам работал без конца:
Упрямо, молча, терпеливо…
«Оставь меня! — молил купец. —
Судьбу надолго не обманешь…
Мне скоро все равно конец,
А ты один — хоть год протянешь!»
Но раб молчал. В клеть уходил
И только, знай себе, трудился,
Потом купца из рук кормил,
А перед сном еще – молился!
Купец никак понять не мог:
«Зачем ты делаешь всё это?»
«Затем, что так велит мой Бог!» —
Послышалось вместо ответа.
3
Так веком – месяц миновал…
Раб словно высох, но как прежде
Долбил руду и пребывал
В упрямой вере и надежде.
Давать — надежнее, чем брать.
Раб из купца сумел смерть выжать.
И тот раздумал умирать.
Хотя ещё не знал, как выжить…
Купец окреп, набрался сил,
Стал шевелиться и в итоге
«Ты расскажи мне, — попросил, —
Подробнее о вашем Боге!»
И раб поведал о Христе:
О том, что с Ним пришло спасенье,
Как был распят Он на кресте,
Как после было Воскресенье…
Купец молчал: день… два… три дня…
И на четвертый день без стона
Вдруг сел, оковами звеня,
И молвил, словно удивленно:
«В мир, где повсюду зло и кровь,
Где только солнца облик светел,
Пришла великая Любовь!
А я её и не заметил…
Сам Бог, чтобы меня спасти,
Сошёл с Небес и принял муки,
Но то скрывали жизнь в чести
И полные богатства руки!
И слава Богу твоему,
Хоть все это звучит так странно
И чуждо слуху моему,
Что я лишился каравана,
Что стал рабом, попал сюда,
Что срок мой жизненный кончался:
Без этого бы никогда
Бог до меня не достучался…»
Купец ещё два дня молчал
И, наконец, с железным звоном
Встал и смиренно вдруг сказал,
Как будто перед царским троном:
«Я слышал много громких слов
От проповедников о верах.
Но, по делам, о них готов
Сказать лишь, как о лицемерах!
И только тут из сотни вер
Я понял: вот моя дорога!
Вернее, твой живой пример
Открыл мне истинного Бога!
Ты делал здесь добро, любя,
Тому, кого нет в мире злее…
И потому прошу тебя:
Крести меня, и поскорее!»
«Как?! У меня есть крест с Христом,
Но нет воды… реки, как дома…»
«Тогда крести меня… песком
За неименьем водоёма!!»
И окрестил так раб купца,
С молитвой, новою для слуха:
«Во Имя, — как сказал, — Отца,
И Сына, и Святаго Духа!»
4
Прошёл и канул в Лету год,
Как несколько тысячелетий,
Забрав с собою весь народ
Навечно из соседних клетей.
На смену этим – на рудник
Шла сила новая, живая,
Чтобы серебряный родник
Струился, не переставая!
В конце концов, и раб устал,
Он как подкошенный свалился.
Теперь купец почти не спал:
Работал за двоих, молился…
И вдруг однажды слышит он
Шаги… Но – что это такое?
Где крик надсмотрщика и звон –
Без кандалов шагало трое!
Один спросил: «И как же тут
Они, хоть раб сродни скотине,
Не то что трудятся – живут?!»
Второй сказал: «Как черви в глине!»
«Довольно! – третий их прервал. –
Давайте прямо к делу сразу.
А то вдруг бунт или обвал,
Или подцепим здесь заразу…»
Купец, дыханье затая,
Стал слушать голоса из клети:
«И всё же опасаюсь я –
А не подслушают нас эти?»
Опять шаги и слабый свет…
«Спят и пока что, вроде, дышат!
Да всё равно пути им нет
На волю, если и услышат!
Вот почему позвал сюда
Я вас, почтенные вельможи.
Ибо никто и никогда
Нас не услышит здесь!» — «О, Боже!» —
Купец едва свой крик сдержал.
И очень вовремя: не то бы…
А третий голос продолжал,
Дрожа от неприкрытой злобы:
«Итак, наш царь и господин,
Как вольная степная птица,
Решил вчера за всех один
С царём-соседом помириться!»
Вельможи возмутились: «Что?
Как смел он прекратить походы?!»
«Ведь нам война давала то,
Что щедро множило доходы!»
Тут третий, тише говоря,
Сказал им: «Если вы со мною,
То завтра же убьем царя,
И на соседа – вновь войною!»
О, как жесток людской порок!
Вельможи долго не рядились:
Определили точный срок
И после – снова удалились.
Их речь, особенно к концу,
Порою слышалась невнятно,
И, тем не менее, купцу
Все было ясно и понятно:
Обычный заговор вельмож.
Они всегда найдут причину,
Чтобы вонзить коварно нож
Царю доверчивому в спину!
5
Купец не спал – какой тут сон,
Когда такое душу гложет!
Одним лишь утешался он:
«А чем, он собственно, поможет?..»
Сказать надсмотрщику, но тот
Наверняка сообщник этих,
И вряд ли, не любя хлопот,
Появится он скоро в клетях…
На воле, судя по всему
Шла ночь… Иль солнце восходило…
И только одному ему
Про заговор известно было…
«А этот царь и господин,
Видать, из добрых, коль решился, —
Купец подумал, — и один
С царём соседом помирился!
«Эй!» – громко он раба позвал
И, как вельможи – тихо, тайно
Ему, волнуясь, рассказал
То, что узнал совсем случайно.
«И царь-то, видно, неплохой.
Он даже не подозревает,
Что нынче дружеской рукой
Его удар подстерегает…»
Раб сел: «А мы-то тут при чём?
И что нам царь с его судьбою?
Надежнее, чем палачом,
Мы казнены давно с тобою!»
«При чём тут казнь или судьба? —
Спросил купец, — С её злым роком?»
И, поглядевши на раба,
Добавил мягко, но с упрёком:
«Не ты ль, пред смертною чертой,
Мне говорил такое слово:
Что нет любви превыше той,
Чем жизнь отдать за жизнь другого?»
«Это не я сказал – Христос…»
«Тем более, надо стараться –
Какой тут может быть вопрос? –
Или хотя бы попытаться!»
Раб согласился: «Способ есть,
Для, как ты говоришь, попытки.
Бежать, как принесут поесть,
Но он… страшнее всякой пытки!»
«У нас нет времени, чтоб ждать!
На нас оковы, вот в чём дело…»
«Тогда охрану надо звать,
Чтоб вынесла отсюда тело!»
«Какое тело?!» — «Не моё! –
Ответил раб. – Мне не пробиться…
Я слаб, так что, прости – твоё.
Ты должен мёртвым притвориться!
Но знай: проверят там огнём —
Действительно ты умер, что ли…
И ты при ярком свете, днём
Не должен показать им боли.
А после крючьями тебя
Поволокут – злы и упрямы,
Рабы, и должен, всё терпя,
Ты дотянуть до самой ямы!
Но вот что непонятно мне:
Допустим, стерпишь, не сорвёшься.
Но как с клеймом, в чужой стране,
Ты, раб – до трона доберешься?!»
«Ну, эта часть не так трудна:
Перед дорогой, беспокоясь,
Моя любимая жена
Мне кое-что зашила в пояс!
Нам чужды здешние места
И с жизнью кончено земною…
Но мы должны ради Христа
Спасти царя любой ценою!»
Купец себя перекрестил
В упрямой вере и надежде,
Лёг, руки на груди сложил
И приказал рабу, как прежде:
«Теперь охранников зови!
Даст Бог, ещё царю поможем…
Ибо нет выше той любви,
Чем жизнь, что за других положим!»
6
Был путь к царю весьма не прост.
Купец наталкивался всюду
На явный или тайный пост,
Чтоб не пройти простому люду.
По счастью, от былых времен
Осталась горсть больших жемчужин.
На них сумел одеться он
И во дворец попасть на ужин.
Был после тесной клети зал
Таким, что в голове затмилось…
И он с трудом слуге сказал:
«Пусти поближе, сделай милость…»
Была жемчужина крупна,
А просьба гостя столь ничтожна,
Что тот, стоявший, как стена,
Вмиг расступился: «Ладно, можно!»
От низших мест до высших лож
Купец шел, вопреки законам,
И так добрался до вельмож,
Стоявших перед самым троном…
Их было трое, как и там,
И голоса на те похожи…
Купец, ладонь прижав к устам,
Склонился, говоря всё то же:
«Я вам жемчужины дарю
И умоляю в униженье,
Позвольте подойти к царю
Всего лишь на одно мгновенье!»
Вельможи, думая, что тут
Речь, видно, о возврате долга
(Осталось несколько минут!),
Сказали: «Только ненадолго!»
Царь был похож на мудреца,
И правда, с мирным, добрым взглядом,
Он встретил ласково купца,
Вдруг оказавшегося рядом.
Спросил, как полагалось встарь:
«Что дома? Как была дорога?» —
И услыхал: «Мой государь,
Дозволь сказать мне, ради Бога!..»
И не скрывая ничего,
Купец всё рассказал тревожно.
Царь с недоверием его
Сначала слушал осторожно…
Но правду уловив в купце,
И в том, что от него он слышал,
Он изменился вдруг в лице
И, словно на минуту, вышел…
Вельможи ждали, говоря,
Что нет надежнее их плана…
Но вместо мирного царя
Вдруг вышла грозная охрана!..
7
С тех пор прошло ещё три дня.
Царь, в ожидании ответа,
Сказал купцу: «Ты – спас меня!
И что же хочешь ты за это?»
«Там, в руднике, еще живой, —
Сказал купец, — мой раб, быть может…
Пусть лекарь самый лучший твой,
Прошу тебя, ему поможет!»
Царь, удивляясь без конца,
Привстал, чтоб лучше видеть с трона,
Взглянул на странного купца
И так промолвил изумлённо:
«Привык я к просьбам о себе,
Мол, это дай и то мне надо….
А тут вдруг просят — о рабе…
Ну что ж, по просьбе и награда!..»
У всех начал – один конец,
Счастливый, правда, иль печальный,
Но здесь доволен был купец,
Хоть путь опять был трудный, дальний…
О, как изменчива судьба
И жалует порою счастье:
Опять в торговца из раба
Он превратился в одночасье!
И бывший караванный раб
Твердивший, как в бреду, о чуде,
Хотя и был немного слаб,
С ним ехал на одном верблюде…
И снова из далёких стран,
С шелками и зерном для хлеба,
Шел по пустыне караван,
Казалось от земли – до неба!
Часть вторая
1
В пустыне день – как будто год.
И год, как будто день в пустыне.
Купец и раб, после невзгод,
Вновь путешествовали ныне.
Вокруг, словно земной аид,
Лежали серые барханы.
Но для купца их скорбных вид
Был, как цветущие тюльпаны!
Поклоны на Восток кладя,
Он повторял одно и то же,
С блаженной радостью твердя:
«Осанна! Слава Тебе, Боже!»
Порой он говорил с рабом,
Что без добра нет в жизни худа!
Но тот скрывался за горбом
Невозмутимого верблюда.
Купец, качая головой,
Вздыхал, хотя и убеждался,
Что раб по-прежнему живой –
Просто опять не отзывался!
2
Он беспокоился не зря,
О том, кто находился рядом.
Ведь самый лучший врач царя
С ним попрощался грустным взглядом.
Все сделав для него, что смог
И выше лекарского долга,
Он признавался, что помог.
Но… только очень ненадолго.
И – точно! В первый день пути
Раб еще бредил то о чуде,
То, что его не довезти
Уже до Неба на верблюде…
Одно лишь внятно прошептал,
Придя в себя раб на мгновенье:
Что в руднике он возроптал
На Бога, потеряв терпенье…
Купец, услышавши про грех,
Вначале не придал вниманья
Тому, что в жизни есть у всех.
Но тут упал плод воздаянья!
И вот теперь, который день,
За ним – о всех утрат утрата! –
Сидел не человек, а тень
Того, кто был дороже брата!
И надо же: приобретя
Свободу и родное имя,
Он, точно малое дитя,
Не мог воспользоваться ими!
Купец был между двух огней:
И счастлив и на грани горя.
Так шторм и штиль в потоке дней
Меняют жизнь седого моря…
3
Клеон – так звался бывший раб,
Хотя почти не шевелился,
Уже был не телесно слаб,
А только разума лишился.
Не сразу этого купец
Сумел понять, как ни старался.
Пока впрямую, наконец,
Задать вопрос не догадался.
– Скажи, ради Христа, Клеон,
Что это вдруг с тобой случилось?
И – Боже! – что услышал он:
– А кто это, скажи на милость!
– Христос?! Да это же наш Бог!
– А Бог скажи мне – что такое?
– Кто дал нам жизнь… спасти нас смог!
– Ха-ха… Оставь меня в покое!
– Ты шутишь! Мы же заодно!
Он – ведь Спаситель всему люду…
Но бывший раб твердил одно:
– Не помню… Не хочу… Не буду!
Потом он попросил одежд,
При этом будучи одетым,
И было видно, без надежд,
Воображал себя – раздетым!
– Я наг! Я наг! – кричал Клеон,
Из-за преграды виновато,
Дрожа от холода, хоть он
Одет был сразу в три халата!
4
Раб не напоминал глупца.
Он был – безумен, без сомненья.
И ужас охватил купца
С огромной долей сожаленья.
Во все глаза он озирал
Того, кто до него был с Богом.
А нынче с Вечностью играл,
Идя по собственным дорогам…
И это – человек, кому
Купец обязан был без меры.
Ибо во тьме раб дал ему
Свет Истинной Христовой веры.
Брать ненадежней, чем давать.
Купец бы сам отдал Клеону
Всё, то, что пожелал тот взять,
Согласно Божьему Закону.
Любовь от сердца, во Христе,
Всю жизнь – задаром и без ссуды.
Ну и еще богатства те,
Которые везли верблюды…
Но бывший раб лишь ел да пил.
И не нуждался больше в прочем.
Он, будто бы барханом был,
Без ящериц-варанов, впрочем.
И, судя по глазам его,
Вокруг блуждающим уныло,
На этом свете ничего
Ему уже не нужно было!
Как? Почему? Вчера – был Бог,
А нынче стала жизнь без Бога.
И, если подводить итог –
Страшнее не найти итога!
5
В пустыне можно размышлять
Не торопясь, порой годами.
Дойти до сути. И опять
Питаться разума плодами…
Хотя… Купец нахмурил бровь:
Плоды ума – не насыщали.
И все ответы вновь и вновь
В песок пустынный превращали!
Но нынче быстро, без помех,
Нашлись при ярком свете пятна,
Вдруг молнией сверкнуло: «Грех!»
И сразу стало все понятно…
Бедняга спятивший Клеон,
Раз согрешивший перед Богом!
Да и один такой ли он
Шагает по таким дорогам?..
Купец взглянул вдруг на него.
И закусил кулак: «О, Боже!
Адам и первый грех его…
Как это все на то похоже!»
Нас разделяет с Богом грех
Сильней, чем стены крепостные.
А что же говорить про тех,
Чьи «боги» – идолы резные?
«О Боже, подскажи мне путь,
Купец взмолился, глядя в небо, –
Чтобы его к Тебе вернуть!
Мне ведь не много надо… мне бы…»
И тут он вдруг сообразил,
Как лучше сделать для начала.
Нужно – рывком, чтоб сдался ил,
Отбросить лодку от причала!
6
– Эй! –как раба, Клеона он
Окликнул словно тот скотина.
И мигом выглянул Клеон,
Привыкший слушать господина.
Но тут же, вспомнив, что к чему,
Он понял, что купец – обидел!
Чего тот, судя по всему,
На радостях, увы, не видел…
Он говорить стал о Христе:
О том, что с Ним пришло спасенье,
Как был распят Он на кресте,
Как после было Воскресенье…
– Все это сказка, хватит лжи! –
Зевнул, проваливаясь в дрему,
Сердито раб. – Ты расскажи
Ее кому-нибудь другому!
– Другому? Уж тогда – другим!
А что, хорошая подсказка!
Я расскажу и поглядим:
Все это правда или сказка!
Да-да, ты прав, хоть не в себе…
Мы времени терять не будем!
Поможем – коли не тебе,
Так остальным несчастным людям!
Купец не зря сметливым был!
И, воодушевляясь, мигом
Погонщика заторопил
Вконец нетерпеливым криком:
«Скорей! Скорей! Я всем подряд
О Боге расскажу, всем странам!»
Но тут …разбойников отряд
Вдруг показался за барханом…
7
В пустыне некуда сбегать…
Взяв караван совсем без боя –
Отряд – не в силах долго ждать,
Делил на месте плод разбоя.
– Какой улов! Улов какой! –
С восторгом слышалось повсюду.
И драка шла за дорогой
Ковер… монеты… и посуду…
Довольно цокал языком
Главарь, обматываясь шелком.
На пленников одним глазком,
Поглядывая злобным волком.
– Ты или трус или глупец! –
Заметил он купцу с усмешкой.
С такой охраной нам конец,
Если б она вдруг не помешкай!
Купец сказал: «Я дал приказ,
Чтоб люди опустили луки!»
Главарь не понял: «Вот те раз!
Самих себя – обречь на муки!
Но почему? Зачем? Ты мог
Нас перебить вполне законно.
– Затем, что так велит мой Бог!
Купец ответил убежденно.
– И где ж твой Бог – сбежал?- главарь
Надел на шею важно бусы. –
Довольно! Я твой бог и царь
А не какие-то там трусы!
Купец, едва услышав, как
Главарь над Господом глумится,
Воскликнул громогласно, так
Что все к ним повернули лица:
– Да будешь, именем Христа!
Молчать, ты, в ад кому дорога,
Чтоб твои грязные уста
Не смели сквернословить Бога!
И тут… грабитель замолчал!
Пытавшийся ругаться снова,
Он лишь отчаянно мычал,
Не в силах вымолвить ни слова…
Не знавший страха никогда
Главарь вдруг застучал зубами.
И все разбойники тогда
Зажали рты скорей руками…
– Ну что, достаточно с тебя?
Спросил купец. Главарь с мольбою
«Да-да-да-да!» – бья в грудь себя,
Затряс согласно головою.
– А то смотри, на много лет
Ты будешь в положенье этом!
И вновь: «Нет-нет! Нет-нет-нет!!!»
Немым послышалось ответом.
8
Тогда незлобивый купец
Усердно помолился снова.
И, с облегченьем, наконец,
Главарь смог вымолвить полслова.
Затем, немного осмелев,
Он приказал, в волненье строгом,
Устроить пир у трех дерев,
В честь гостя, с его славным Богом!
Оазис с пальмами, куда
Их привели – тс-сс! – сокровенно,
Был словно рай в песках. Тогда
Купец и начал вдохновенно.
Он говорить стал о Христе:
О том, что с Ним пришло спасенье,
Как был распят Он на кресте,
Как после было Воскресенье…
«Ну, это счастье не для нас!» –
Поник главарь своей главою,
На что купец сказал: «Сейчас
Я кое-что для вас открою!»
– Кто даст мне правильный ответ:
Кто первым рая удостоен?
Гадали люди: «Царь? Поэт?
Богач? Философ? Скульптор? Воин?»
– А вот и нет! – сказал купец.
Им стал… разбойник, что во многом
Был как и вы, но под конец –
Покаявшийся перед Богом!
9
«Не может быть! Вот это да!!!»
Ошеломленно повторяли
Все те, кто долгие года,
Творили зло и убивали.
На лицах исчезали вдруг
Уже звериные морщины
И плакали навзрыд вокруг,
Не ведавшие слез мужчины.
«Довольно! – Утерев глаза,
Главарь обвел всех новым взглядом. –
Так, как мы жили, жить нельзя.
Коль не хотим закончить адом!
И завтра… Даже этим днем,
Мы как купец, Христа чтить будем,
Пойдем с ним вместе. И вернем
Все то, что отобрали – людям!
О, как изменчива судьба!
Купец смотрел на покаянья
Разбойников и… на раба
Не видя в том к нему желанья…
С готовностью он думал, что
Жизнь за раба сейчас положит.
Но останавливало то:
Кто… кто другим тогда поможет?..
10
Эдесса[1] – самый древний град,
Что был вблизи земного рая,
Когда-то много лет назад,
Жил, лучшее в себя вбирая.
Отсюда царь Авгарь Христу
Писал письмо и приглашенье.
И Бог послал в столицу ту
Свое святое отраженье.
Нерукотворный образ тот
Был помещен над входом в город,
Чтоб каждый, у его ворот,
Пред ним склонялся – стар иль молод.
Затем уже другой Авгарь,
Хоть всюду было зло, коварство,
Здесь утвердил, как государь,
Крестив народ, святое царство!
Потом со временем в стране
Упали нравы, образ Спаса
Был спрятан в крепостной стене –
До лучшего для веры часа.
Забив в последнем храме дверь,
Стала языческой столица.
И воины Христа теперь
Шли в катакомбы помолиться.
А остальной эдесский люд
Жил в ожидании тревоги.
И понимал: напрасный труд
Ждать, что в войне помогут боги…
Вот-вот должны были начать
Персидские полки осаду.
Но приходилось всем молчать,
Скрывая горькую досаду.
Ведь в город сам Валериан[2]
Недавно прибыл с легионом –
Известный тем, что христиан,
Преследовал своим законом.
11
Вот в это время близких ран
И прибыл слух, что на подходе
К Эдессе странный караван –
Дешевый, иль бесплатный, вроде!
Все были ошеломлены.
Еще такого не бывало,
Чтоб даром или в полцены
Им что-нибудь перепадало!
Забыв, что скоро могут стать
Убитыми или рабами,
Эдессцы бросились бежать
К воротам, сталкиваясь лбами!
Несли огромные мешки,
Пустые амфоры, рогожи,
Или…тугие кошельки,
Чтоб купив, продать дороже!
Ох! Ах! А это не обман?
На всех ли хватит нам удачи?
Но оказался караван
Намного больше и богаче.
Заставив все вокруг добром,
Купец поднялся на верблюде
И, площадь обозрев кругом,
Воскликнул радостно: «О, люди!»
– Я вам привез Благую Весть!
Но люди громко завопили:
– Ты лучше покажи, что есть
В твоих тюках, помимо пыли!
«Да там есть все! – махнул купец
Рукой небрежно на товары:
Ковры и шелк, шерсть из овец,
Зерна на целые амбары!»
– Но я пришел сказать вам что
Есть милость Вечная Господня!..
– А сколько просишь ты за то,
Что мы хотим здесь и сегодня?!
12
Не получался разговор…
Купец умолк. Люд волновался.
И лишь один эдесский вор
Все это время не терялся!
Купец, дар речи обретя,
Вдруг понял, что молчать не надо
И как на малое дитя,
Глядеть стал на людское стадо…
Он говорил им о Христе:
О том, что с Ним пришло спасенье,
Как был распят Он на кресте,
Как после было Воскресенье…
Народ нетерпеливо ждал,
Когда закончит «тары-бары»
Купец… Чтоб цену он назвал
На вожделенные товары
– Ну подтверди хоть это ты! –
Затормошил купец Клеона.
Но тот, скривив лица черты,
Издал одни лишь звуки стона…
Одно утешило купца:
Теперь раб непременно вспомнит
То, что забыл не до конца,
И сердце верою наполнит!
Да-да, покается и вновь
Их сделает опять родными
Святая Божия Любовь!
Но… что же делать с остальными?!
13
– А ну держи! Держи его! –
Тут кто-то воровство заметил.
– Да пусть берет! Мне ничего…
Не надо! – всем купец ответил.
Вы рассказать мне до конца
Про Истинного Бога только,
Позвольте. Но народ купца
Уже не понимал нисколько.
Одно лишь только уловя,
Что все здесь отдается даром
Друг друга – до смерти! – давя,
Эдессцы кинулись к товарам!
Кричал купец… стонал купец…
При виде гибели неверов.
И тут раздался наконец,
Чеканный шаг легионеров.
14
То сам – Валериан на бой,
Шел в окружении охраны.
И вдруг увидел пред собой.
Как люди грабят караваны…
Не обошлось и без льстеца.
Он, с оттопыренным карманом,
Шепнул, кивая на купца,
Что тот их обольщал обманом!
– Он говорил, что Бог – один,
А наши боги – только бесы!
– Постой, так он – христианин,
Добравшийся и до Эдессы?
Валериан метнул свой взгляд
На храброго купца и грозно
Спросил: «То правду говорят?
Ответь, что нет, пока не поздно!»
– Я от Христа не отрекусь! –
Сказал купец, – Пытай кнутами!
– Нет, я, как видишь, тороплюсь!
Развел Валериан руками.
– Поэтому, ты без суда
Умрешь! – заметил император.
Дал знак, и подошел туда,
Куда велели, спекулатор[3]…
15
Валериан ушел на бой,
На месте скорый суд управив,
В кровавой луже за собой
Купца казненного оставив…
Уже не диким, а своим
Клеон обвел эдессцев взором
И – «Что вы сделали и с ним?»
Спросил с беспомощным укором.
В мир, где повсюду зло и кровь,
Где только солнца облик светел,
Пришла Великая Любовь!
А мир её и не заметил…
Он повторял им о Христе:
О том, что с Ним пришло спасенье,
Как был распят Он на кресте,
Как после было Воскресенье…
Увы! Смеялись все подряд.
И растерзали б – что не ново! –
Если б разбойников отряд
Его не охранял сурово.
О, как бы счастлив был купец,
Увидев прежнего Клеона,
Который снова, наконец,
Поверил в Бога убежденно!
Он вспомнил все – как будто спал
Туман с бессмысленного взгляда.
Покаялся. Купца поднял
И бережно понес из града!
Их, прикрывая, как щитом,
Шагали люди из отряда –
Словно разбойник за Христом,
Подальше от земного ада!
Жрецы по капищам своим
Творили в страхе гекатомбы[4].
А он шел со своим святым –
В спасительные катакомбы.
Он шел и шел, чтобы опять,
Продолжив к Небесам дорогу
Вновь, как и прежде исполнять
С ним службу – Истинному Богу
________________________
[1] Столица Осроэны – первого в истории христианского государства. В середине 3-го века она вновь сделалась языческой. Но через несколько веков сюда вернулась истинная вера. В городе насчитывалось более 300 монастырей, в нем жил Отец Церкви преподобный Ефрем Сирин и другие святые. Что лишний раз доказывает – как может из-за греха отпасть от Бога и обезумить человек, город или целое государство, и как, через покаяние и отвращения от греха снова воссоединиться с Ним!
[2] Римский император, злостный гонитель христиан, попавший, во время осады Эдессы, в плен к персидскому царю Шапуру и, сам умерший в нем, после долгих издевательств и мучений.
[3] Спекулатор (церковнославянск.) – палач, оруженосец, страж при царе.
[4] Жертва из сотни быков, которую язычники приносили в особо праздничных или опасных случаях.
Читайте также другие публикации автора:
“Гость у порога”. Поэма для детей и взрослых
“ВСТРЕЧА Том-I”. ПРОГНОЗ ПОГОДЫ
“Маленькие притчи. Том-2″. Страница 8-я
<< На главную страницу На рубрику монаха Варнавы >>
Спаси Господи отца Варнаву за проникновенные стихи! И правда, что богатство это всего лишь земные вещи, которые с собой не взять. А ведь главное это наша душа и вера. После прочтения остаются мысли над которыми хочется подумать.
Два каравана-это прекрасная поэма. Очень понравилась красиво и как в наше время нужно именно такое читать. Укреплять веру не смотря ни на что,стоять до последнего и ни в коем случае не усомниться в своей вере.Слава богу Нашему Иисусу Христу! Благодарю. Приятно читать.