Рассказы Монаха Варнавы Санина

Рассказы о. Варнавы. Книга 3-я. Страница 3-я

Здравствуйте, дорогие посетители православного островка “Семья и Вера”!

Перед Вами 3-я страница ТРЕТЬЕЙ книги интересных и весьма назидательных рассказов известного российского писателя и поэта монаха Варнавы (Санина), которые открывают новые горизонты духовного мировоззрения.

Заглавие

МАЛЕНЬКИЕ РАССКАЗЫ

Монах Варнава (Санин)

КНИГА ТРЕТЬЯ

Страница 3-я

Окончание

САМОЕ ГЛАВНОЕ

Ходила женщина во время службы по храму.

Свечки ставила.

К иконам прикладывалась.

— Что же это вы людей от молитвы отвлекали? — совсем не строго, хотя и мог это сделать, спросил у нее после службы священник. — И вообще — когда на месте, едва дыша, стоять положено, весь храм обошли!

— Ой, а я и не знала, — смутилась женщина. — Нас ведь этому не учили!

— Так на других бы смотрели, как они себя ведут, — посоветовал батюшка. — И то, что поют на клиросе, слушали!

— А я и церковнославянский язык не понимаю…

Священник внимательно посмотрел на женщину и уточнил:

— Вы сколько классов закончили?

— Почему это классов? — слегка приосанилась та. — После средней школы — училище и два института!

— Похвально, похвально! — одобрил священник. — Значит, и иностранные языки, наверное, знаете?

— А как же! Три в совершенстве! Ну… и еще, как говорится, со словарем два. Я ведь несколько лет за границей работала. А потом — референтом у директора крупнейшего завода…

— Вот видите, — не слушая дальше, с грустной улыбкой подытожил священник. — Столько всего изучили. Столько сил положили… А на самое главное времени-то и не хватило! Ну ладно, 60-70-е годы, когда нас действительно не учили вере, а только всеми полуправдами и неправдами отвращали от нее. Но сейчас-то… Храмы восстановлены из руин. Их двери — призывно открыты. В иконных лавках — столько духовной литературы! В ней — ответы на все вопросы! В том числе, и как правильно вести себя в храме. И учебные пособия по церковнославянскому языку. Причем, самые что ни на есть понятные и доступные! Так что какие могут теперь быть оправдания? Что мы, которым дано теперь всё для знания нашей родной православной веры, сможем ответить Господу на Страшном суде?.. «Не знаю» и «не учили» в качестве оправдания уже никак не пройдет. Вот что поистине страшно…

В голосе священника, вокруг которого собралось немало людей, зазвучала открытая боль.

— Вы не подумайте, я уже не о вас говорю, — обращаясь к женщине и затем к ним, сказал он. — Вы, слава Богу, сейчас в храме, отстояли всю службу… А говорю я, к сожалению, очень и очень о многих… Которые почти не заходят, а то и вовсе не ходят сюда. На все у них время хватает, кроме… храма! И если даже зайдут, то частенько проходят мимо душеполезных книг. Одним денег жалко. Хотя на вредные сладости и лишние вещи — тратят гораздо больше. Другие их просто не замечают. Дескать, мы и сами с усами!

Долго еще говорил священник.

Так, что получилась как бы вторая за службу проповедь.

Внимательно выслушала ее женщина.

Даже поражалась, что оказывается, не знала раньше столь очевидного и — прав, прав батюшка! — действительно самого главного…

Зашла она после этого в иконную лавку.

Купила полную сумку книг.

И — не зря ведь столько училась!

Хотя, как это выяснилось, и не совсем тому…

Выработанный за годы учебы навык осваивать даже самый сложный материал, быстро помог наверстать ей упущенное.

И всего через месяц она сама уже пела в церковном хоре!

Окончание

ДОКАЗАТЕЛЬСТВО

Этот телефонный разговор состоялся между…

Впрочем, не важно кого и с кем.

Главное, дело было в Великий пост.

Когда церковные службы особенно длинны и трудны даже для тех, кто ходит в храм регулярно.

А тут раздалось уверенное и с насмешкой:

— Да чего тут такого? Тоже мне труженики!.. Стой себе да молись. Да я сам пойду, чтобы доказать тебе, что это вовсе не сложно. Завтра же! На эту… как там она у вас называется?

— На Божественную Литургию Преждеосвященных Даров.

— Во-во!

— Да ты хоть бы два часа для начала выстоял! А тут все шесть…

— Да что они мне? Пойду и все! Решено.

Но в тот же вечер сразу нашлась масса самых различных причин и, на первый взгляд, действительно очень важных дел.

Которые, точно сами собой, перенеслись и на утро.

Словом, после этого состоялся второй диалог:

— Да не огорчайся ты так! Завтра утром пойдешь!

— А какой завтра праздник?

— Воскресенье. Служба всего полтора-два часа!

— Договорились! Иду!

Но, увы!

За вторым диалогом последовал и…третий.

Больше похожий уже на монолог:

— Проснулся по будильнику… За окном — темнота! То ли снег, то ли дождь. Бр-рр! Прикрыл на секунду глаза. Чтобы окончательно проснуться да решиться пойти. И — до сих пор ничего не пойму. Спал до четырех дня! И правда, даже пойти в храм — и то не так уж и просто…

Окончание

БЛИЗКАЯ ОСТАНОВКА

Ехал в самом раннем, полупустом автобусе на работу человек.

Дмитрий — для многих пока еще Дима — Сергачев.

Впрочем, имя можно было и не называть.

Потому что на его месте мог оказаться, если не каждый, то почти каждый из живших в этом городе.

Да и не только в нем.

То есть — многий из нас!

Ехал он, сладко позевывая.

Время от времени отогревая теплой ладонью небольшое пятнышко в покрытом изморозью ледяном окне, чтобы не проехать нужную остановку.

«А, впрочем, — вдруг остановил он себя. — Зачем только зря руку студить?»

Дело в том, что в автобусе ехали еще три старушки.

Судя по их разговору и виду — в храм.

Значит, должны будут выйти на центральной площади.

После которой до его завода — ровно пять остановок!

Дмитрий со смешанным чувством — невольным уважением и удивлением — стал искоса разглядывать этих старушек.

Тоже ведь поднялись ни свет ни заря.

Да еще и в такой мороз.

Он-то понятное дело.

Деньги ехал зарабатывать.

Семью кормить.

Обувать, одевать.

Машину вот скоро купит.

И — перестанет на мерзлых автобусах ездить!

Но эти-то едут за чем?

Ведь не то, чтобы, как он, за деньгами.

Наоборот — последние на свечки тратить!

Да несколько часов на больных ногах — не случайно у двух из них тросточки — службу выстаивать.

И вон ведь как рады!

Каждая чуть ли не сияет от счастья.

Хотя наверняка и сил почти нет.

И болячек полным-полно.

Третья — вон какая худая и бледная…

Так ехал он, ехал.

Никак не мог понять: чего их так туда тянет.

И вдруг подумал:

«А что если то, во что они верят — правда?»

Дмитрий озадаченно потер лоб, даже не замечая, что шапка от этого съехала почти на самый затылок.

Все это так не вязалось со всем тем, чем он жил с самого детства.

«Да что это я? Ведь это — старушки! — усмехнувшись, поспешил он ответить на свой же вопрос. — Жить уже больше нечем и не на что. Вон как бедно одеты. А главное — скоро совсем умирать. Боятся смерти, вот и ходят в храм, чтобы не так было страшно…»

Успокоив себя этим, — иначе ведь какую непоправимую ошибку мог совершить, если бы это действительно было правдой — Дмитрий вернул шапку на место.

И тут вспомнил, что когда был однажды на отпевании погибшего в автокатастрофе друга, то видел в храме на службе очень много совсем еще молодых девушек и парней.

Крепких солдат.

Офицеров.

Других, прекрасно одетых, здоровых с виду людей.

В том числе, и интеллигентных, может быть, даже ученых.

«А академик Павлов?» — подумалось вдруг ему.

Как он где-то читал или от кого-то слышал — это был глубоко верующий человек!

И уж кто-кто, а он прекрасно изучивший человеческий мозг, с научно-медицинской точки зрения мог отличить неправду от правды.[1]

«И если все это действительно правда…»

Дмитрий был так близок к тому, чтобы сделать окончательный, спасительный для него вывод…

Но тут автобус подъехал к центральной площади.

Двери распахнулись.

Выпустив старушек…

Снова захлопнулись.

И…

После этого Дмитрий стал внимательно считать остановки.

Чтобы — не дай Бог, как он думал еще пока! — не прозевать нужную.

______________

[1] К сожалению, советская власть вынудила великого ученого, старосту двух храмов, причем один из них был единственным в Москве, где, по его настоянию, звонили колокола, публично подвергнуть сомнениям вопросы веры. Но, тем не менее, судя по его дневникам, написанным разве что не кровью сердца, это был действительно глубоко верующий человек.

Окончание

НЕВОЛЬНЫЙ ПОПУТЧИК

Трамвай, пугая зазевавшихся прохожих резкими звонками, мчался вперед.

Туда, где две линии рельсов, казалось, сходились в одну точку.

Хотя на самом деле все было совсем не так.

Это академик Павлов прекрасно понимал, хотя и был физиологом, а не математиком.

Он возвращался с работы домой.

И хотя очередной опыт дал блестящие результаты, настроение было безрадостным.

Все омрачал еще один разговор с представителями высшего эшелона власти.

Опять эти господа-товарищи требовали от него невозможного.

Отказаться да еще публично от того, во что он свято верил всегда.

И не переставал верить теперь.

За окном начал проплывать величественный собор.

Академик Павлов снял шапку и набожно перекрестился.

Стоявший рядом матрос — крепкие скулы и наглый взгляд — к тому же изрядно подвыпивший, заметив это, нахмурился.

Рука его потянулась туда, где, судя по всему, совсем еще недавно висел в деревянной кобуре — законно сменивший первое оружие пролетариата булыжник! — маузер.

Но времена были уже не те, чтобы открыто стрелять в людей прямо на улицах.

В том числе, и за веру в Бога.

Вспомнив с досадой об этом, матрос остановил руку на полпути.

Тяжело хлопнул всей пятерней по плечу, как представлялось ему, недобитого буржуя с интеллигентной бородкой.

Сплюнул на пол.

И презрительно ухмыльнулся:

— Ну и темнота же ты, батя!

Академик Павлов ехал дальше в трамвайном вагоне вместе с олицетворявшим эту новую власть матросом.

Да, она требовала от него невозможного.

Но невозможно — да-да, сейчас как никогда это стало ясно — было и отказать ей.

Этой слепой богоборческой силе.

Подмявшей под себя в этой стране всё.

В том числе, и его…

Желавшего лишь одного.

Послужить, не жалея себя, до последнего — сколько ему уже там осталось… — своими знаниями, опытом и умом всему человечеству!

Трамвай, качаясь то влево, то вправо, продолжал мчаться вперед.

Туда, где, казалось, сливались в одну точку длинные рельсы.

Которые, хоть это и совершенно отчетливо было видно издалека, на самом деле — никогда не могли сойтись…

Окончание

У КОЛОДЦА

Разговорились как-то две соседки.

С самого детства жившие в родной деревне.

Анна Ивановна.

И Анна Матвеевна.

У стоявшего на перекрестке, еще с незапамятных времен, колодца.

Собственно, дома у каждой водопровод был.

Но тут вода была чище и намного вкуснее.

К тому же, священник из соседнего села на Крещение освятил колодец и поставил здесь большой деревянный крест.

— А мне и в храм некогда даже сходить! — вздохнула, поглядев на него, Анна Ивановна. — Все дела, дела…

Анна Матвеевна вместо того, чтобы начать сочувствовать ей, как это всегда бывало, когда соседка жаловалась на свои болезни, вечные проблемы с пьющим мужем, после которых у них недавно сгорело полдома, и долгое молчание городских детей, на этот раз даже без тени сострадательности сказала:

— У меня тоже работы невпроворот, но как-то стараюсь выкроить время. И если не в субботу на Всенощную, то хотя бы на Литургию по воскресеньям ходить. Ну и, в большие праздники, разумеется, тоже.

— Тебе легче! — пытаясь оправдаться, возразила Анна Ивановна. —– У меня три огорода, а у тебя всего лишь один. Да и машина с непьющим мужем!

— А автобус… ноги на что? До села ведь всего-навсего три километра! Наконец, мне бы сказала — у нас всегда одно-два свободных места в машине бывает! Это все, скажу тебе, милая, прямо — отговорки!

Анна Матвеевна кивнула на старинную, отполированную до серебряного блеска кованую цепь на потемневшем от времени колодезном барабане и с нескрываемым уважением проговорила:

— Вон, возьми наших предков! Уж кто-кто, а они не в пример нам с тобой заняты были. И все равно не пропускали ни одной всенощной и Литургии!

— А и правда! — с недоумением покачала головой Анна Ивановна. — Тогда же ведь не было ни стиральных машин…

— Да, точно, на речке часами стирали! — подтвердила Анна Матвеевна.

— Ни света, ни газа, ни электрических утюгов, — отмахнувшись, мол, и сама это от бабушки знаю, продолжила перечислять Анна Ивановна. — И как же они, бедные, только все успевали?!

— А потому и успевали, что ходили в храм! Без Бога, как говорили тогда, ни до порога! И Господь воздавал им на, как кажется нам теперь, только даром потраченное в храме время — сторицей! Вот они и спешили по воскресным дням получить благословение Господне на неделю. С ним только и жили. Да и вообще, я от прадедушки слышала, без молебна раньше в деревне не начинался ни сев, ни жатва, ни какие другие работы. А теперь? Все под хмельком, да с матерком! Потому все и развалилось. И разваливается до сих пор. Чего жаловаться да удивляться — что сеем, то и жнем!

Теперь уже Анна Ивановна вздохнула и, глядя на замолчавшую подругу детства, жалостливо добавила:

— А насчет того, что они, как ты сказала, бедные… Э-э, милая! Это мы с тобой бедные да несчастные! А они — и в жизни все сделать успели. И о вечности позаботились. Так что за их души, когда я смотрю на старые фотографии и бываю на кладбище, мне спокойно. А — за наши?..

Заглавие

Рассказы о. Варнавы. Книга 2-я. Страница 10-я

Рассказы о. Варнавы. Книга 3-я. Страница 1-я

Рассказы о. Варнавы. Книга 3-я. Страница 2-я

конец

<< На главную страницу                На рубрику монаха Варнавы >>