Самый оригинальный способ убийства

Рассказ Александра Сегеня 

Отец Афанасий не поверил своим ушам… Шла обычная исповедь. Одни старушки пытались доказать ему, что они совершенно безгрешны, а во всем виноваты зятья, мужья и родные сестры. Другие, напротив, уверяли, что грешнее их нет никого на белом свете. Одна принесла с собой, как обычно, свою греховную тетрадь, в которую ежедневно вписывала вереницы своих прегрешений, включая даже такие, как убийство мыши во сне с особой ненавистью. Мужчины вели себя, как всегда, сдержаннее, не рыдали, не били себя в грудь, не сваливали вину на жен и детей.

И вдруг этот незнакомец…

— Отец… Не знаю, как обращаться к тебе…

— Отец Афанасий.

— Отец Афанасий, благослови на убийство.

Вот тут-то ушам и не поверилось.

— Не расслышал. На что благословить?

— На убийство.

И при этом так спокойно, даже с достоинством. С вызовом? Священник пригляделся. Нет, без вызова.

Перед произнесением просьбы благословить на убийство человек каялся, что имеет недостаток в любви ко всем людям, а иных даже вовсе ненавидит. Но ведь каялся…

— На охоту собрались? — вдруг разволновавшись, попытался пошутить отец Афанасий.

— На охоту. На человека охотиться хочу. Благослови.

— Та-ак… Поподробнее нельзя ли?

— Можно. Дело несложное. Жену мою соблазнил.

Священник вгляделся в него. Лет под сорок человеку, вроде бы давно не юноша. Примерно того же возраста, что и сам отец Афанасий.

— А жена где теперь? Надеюсь, не убитая?

— Ее я выгнал. У матери своей спасается.

— Убивать не собираешься?

— Это как вопрос решится.

— Стало быть, если войдешь во вкус, то и ее приговоришь… В законном браке пребываете?

— Расписаны.

— Расписаны — это гражданский брак.

— Гражданский, отец Афанасий, это когда так, шаляй-валяй живут.

— Ошибаешься. Когда шаляй-валяй, это просто сожительствуют. Строже говоря, во грехе живут. А когда только расписаны, а не венчаны, это гражданский брак.

— Что-то я впервые про такое слышу. По-моему, ты ошибаешься.

— Погоди. Ты расписывался с ней в загсе?

— В загсе.

— Как расшифровывается слово «загс»?

— Это…

— … запись актов гражданского состояния. Верно?

— Нуда, верно.

— Значит, ваш брак там определен как гражданское состояние. Это лишь гражданский брак. А законный — это когда в храме Божием.

— Мне все равно, я, если бы и венчанные, прогнал бы ее. Отец Афанасий, даешь благословение на убийство?

— Погоди…

— Не надо меня уговаривать, я уже все решил.

— Зачем же тебе благословение? На меня захотел вину свою?..

— Не знаю… Подумал, что… Понимаю, не дашь благословения?

— А как ты думал!

— Остальные-то грехи отпускаешь мне?

— Остальные — да… Раскаиваешься, что задумывал убийство?

— В этом нет. И не собираюсь. Обойдусь без благословения…

И человек зашагал прочь от священника к выходу из церкви. Отец Афанасий растерялся. «Уйдет! И убьет! Говорил все так спокойно, без истерик, взвешенно. Непременно убьет».

К нему уже подходил на исповедь знакомый прихожанин.

— Игорь, верни этого! Скажи: отец Афанасий просит вернуться.

Тот выполнил просьбу.

— Вот ты говоришь: благословение тебе, — заговорил батюшка, приблизив лицо к лицу замыслившего убийство. — А я не могу тебе его дать без благословения владыки.

— Как это?

— Ну а как же! — отец Афанасий аж задыхался от своей внезапной придумки. — Надо мной начальство стоит. Епископ. Ты думаешь, я каждый день благословения на убийство раздаю направо-налево?

— Думаю, не каждый.

— Если мне владыка даст добро, я тебе дам благословение. Как тебя зовут?

— Неважно… Евгений.

— Но только владыка сейчас в отъезде по епархии. Можешь подождать неделю? Через неделю приходи, будет принято решение.

— Не думал я, что и у вас тут волокита… А что мне целую неделю делать, если я ночами не сплю, места себе не нахожу? Волком выть?

— Волком не надо. Человеком надо. Молитвы читай. Молитвослов есть? Если нету, купи. Или погоди, я тебе свой личный дам для надежности.

* * *

Всю неделю отец Афанасий сам чуть волком не выл, гадая, придет или не придет убийца. Пришел. Да к самому началу исповеди. Никогда еще отец Афанасий столь вдохновенно не начинал общую исповедь, а когда к нему стали подходить под епитрахиль, все волновался, как сложится разговор сегодня. Вдруг скажет: «Капут, убил уже, не дождался решения твоего владыки»?

— Жив еще твой обидчик?

— Жив, гадюка. Ну что епископ сказал?

— А ты молитвы читал?

— Читал. Вот он, молитвослов твой, при мне.

— Ну и как?

— А то я раньше их не читывал… Хотя с твоего молитвослова как-то мне легче читалось. Поначалу помехи были, а потом ничего.

— Вот что я хочу тебе сказать, раб Божий Евгений. Когда император Александр Павлович вступал с войсками во Францию, он сказал: «Я придумал для Наполеона и всех французов самое страшное наказание». Знаешь, какое?

— Какое?

— Милость. «Они, — говорит, — ждут от нас тех же зверств, какими в наших отеческих пределах обозначились. А мы этих европейских варваров лучше всего накажем тем, что ни грабить не будем, ни убивать, ни насиловать…»

— Так что сказал епископ?

— Не благословил.

— Это и к гадалке можно было не ходить. Зря я только поддался на провокацию.

— Не благословил, но и не сказал окончательное «нет». Велел спросить, чем ты его убивать собрался.

— Топором, — по-прежнему спокойно ответил потенциальный убийца.

— Это никак нельзя. Получается, как Раскольников у Достоевского. Нужен оригинальный метод совершения мести. Владыка, скажу по секрету, очень любит детективы. Ему интересно что-то новенькое. Если сможешь изобрести, даст благословение. Только смотри, держи язык за зубами.

— Да ладно тебе дурить меня, отец Афанасий! Что я, ребенок?

— Короче, придумай самый оригинальный способ убийства и приходи через…

— Еще неделю?

— Как только придумаешь, так и приходи. Только меня три дня не будет. В четверг приходи, вечером. И молитвослов мой читай побольше. Он тебе будет помогать.

В четверг не состоявшийся пока убийца не пришел. Отец Афанасий огорчился, но подумал: видать, не изобретен еще самый оригинальный способ убийства. Но когда Евгений не объявился в течение двух недель после второго разговора, батюшка сильно опечалился. К печали примешивались угрызения совести: вон сколько чепухи нагородил! Не приведи Бог, если кто узнает про его фантазии, что владыка детективы читает и может дать благословение убийце, если тот придумает новый оригинальный способ убийства. При мыслях об этом отца Афанасия окатывало словно бы чьим-то горячим дыханием, становилось жарко и тошно.

К концу сентября исполнился месяц с того дня, как Евгений впервые пришел за благословением. Теперь отец Афанасий уже нисколько не сомневался в том, что раб Божий Евгений свой страшный замысел исполнил. Однажды, проснувшись, он даже отчетливо увидел, как тот душит своего обидчика стальной гитарной струной. «Уж не открылся ли у меня дар ясновидения?» — подумалось священнику.

Весь август и сентябрь шли дожди, а в последние сентябрьские денечки засияло солнце, и как раз в один из таких Евгений вновь явился в храм. Отец Афанасий сразу подметил, что на сей раз он не так зловеще спокоен, а, напротив, взволнован и даже как-то застенчив.

— Здравствуйте, отец Афанасий, — сказал он и подошел под благословение. Батюшка осенил его крестным знамением и спросил в самое ухо:

— Надеюсь, не убийцу благословляю?

— Вот жена моя, Надя, — вместо ответа позвал Евгений миловидную женщину. — Подойди, не стесняйся.

Отец Афанасий благословил и ее.

— Помирились, стало быть, — обрадовался он, как давно уже не радовался. — Надя… А сегодня как раз Вера, Надежда, Любовь и мать их Софья.

Евгений попросил его отойти в сторонку и быстро заговорил:

— Образумилось все, самым чудесным образом разрешилось. Я получил четкие доказательства, что никакой измены не было, Надя не виновна, и тот гад только пялился на нее, а ничего такого себе не позволил, оказывается. И что удивительно: я уж было окончательно решил его прикончить, назначил день, а накануне вдруг решил помолиться о его счастье.

— О счастье?!

— Представь себе. Подумал: пускай у него последний в жизни вечерок будет счастливым. И через твой молитвослов попросил у Бога, чтоб Он дал ему, гадюке, счастья напоследок. Я даже тогда сначала посмеялся, а потом почему-то слезу пустил, разнюнился, жалко стало этого поросенка. И в тот же вечер я получил неопровержимые доказательства его и Надиной невиновности! Как, что — долго рассказывать, утомлю. Но полные доказательства, это уж ты мне поверь.

— Да верю, верю! И очень рад, — так весь и светился отец Афанасий. — Слава Богу, нет у меня дара ясновидения!

— А ведь ты не зря про царя рассказал, как тот изобрел лучший способ наказать французов, — смеялся Евгений, по-прежнему как-то и почему-то смущаясь. — С виду ты довольно простой, а на поверку ух мудрый! Я даже стыжусь теперь тебя на «ты» называть.

— Это ничего, нормально, на «ты» даже лучше, естественнее и душевнее. Раньше все друг друга на «ты» называли, это уже потом у европейцев научились выкать. Говори мне «ты», не стесняйся.

— Да, молитвослов твой, вот он.

— Оставь его себе, может, еще пригодится. Или другому кому передашь, когда прижмет человека.

«Смотри, отрок, обещал не подвести». Рассказ