Злой мальчик. Рассказ

Здравствуйте, дорогие родители и дети!

Православные христиане с большой любовью и теплотой молятся святителю Николаю Чудотворцу. И его заступничество многие из нас неоднократно испытывали на себе.

Хотим познакомить Вас с рассказом Б.Ф. Спорова «Злой мальчик».

Этот рассказ напоминает нам, что зло разрушает, прежде всего, самого человека и всю его жизнь. И только добро и жертвенное отношение к ближним может сотворить настоящие чудеса.

"Злой мальчик" | Рассказ

Спешила Дунюшка – припозднилась. А шла она в семью, в которой детей много – и все мальчишки! Родители рано трудиться ушли: понадеялись на старших сыновей, а старшие как поднялись, так в огород и нырнули – июльские яблоки грызть. Дунюшка, хотя и спешила, издалека их приметила. Да только им это невдомёк. Притаились за кустом смородины и в Дунюшку зелёными яблочками – р-раз! Не больно Дунюшке, а всё как-то досадно.

Она к ним послужить спешит, а они в неё лукают. Но даже головы не повернула в их сторону – прошла в избу. А в избе младшие ящик с углём для самовара перевернули: один жует уголь, другой себе на голову посыпает, третий на скатёрке кремовой каляки-маляки рисует… Только и успела Дунюшка на иконы перекреститься – и за дело: одному угольщику ладонью под зад, второго к умывальнику – умойся, третьего на скамью посадила – сиди и не шевелись. Сейчас воду из печи достанет – голову мыть с мылом… А на пороге уже и старшие появились: Дунюшка, есть хотим…

И кружилась Дунюшка до самого до обеда – что значит на полчасика задержаться!

Зато после обеда роздых наступил, можно бы и прилечь, отдохнуть – не тридцать лет! – но ведь хором запели:

– Дунь, Дунюшка, расскажи про Старичка…

А сами уже и тулуп на полу развернули – садись, Дунюшка, а мы рядышком.

…Расскажу я вам былицу… про злого Мальчика, его злую собаку Покусая, про больную Вдову и Старичка с посошком.

Было это недавно, на моей памяти. Родители Мальчика жили богато. Вот они и баловали своего сына: всё ему было дозволено. То он птичьи гнезда зорит, то у кошки когти острижёт. А что кошка без когтей? Ни мышь поймать, ни от собаки защититься: одна погибель.

Захотелось Мальчику злую собаку иметь. И отец привёз ему Покусая. С тех пор и стал Мальчик натравливать Покусая на людей. За сирень спрячется и ждёт, когда кто-нибудь пойдёт мимо: бросит в прохожего камнем и приказывает:

– Покусай, фас!

А собака из дурных: мохнатенькая, коричневая, с длинной мордой и с круглыми стеклянными глазами – такой всё равно, куда бежать, кого кусать, лишь бы приказано было.

Деревня как вот и наша: улица в два порядка по угору, и дорога между порядками.

"Злой мальчик" | Рассказ

Не только деревенские, но и странники так и шли из конца в конец. Мальчику травли на весь день хватало. Свои, деревенские, уже знали по опыту: чтобы идти в другой конец, нужно брать палку, да и отмахиваться палкой от Покусая.

А Мальчик кричит:

– Фас, фас!..

Жаловались родителям на сына, но они и слушать не хотели: ну, народ, ребёнок с собачкой помешал! А ребёнку к тому времени уже исполнилось десять лет, пора бы и ума набираться.

На краю той же деревни, в восточном её конце, жила боголюбивая Вдова с детьми.

Пошла она как-то в город по весенней распутице и шибко намокла. К вечеру мороз ударил, она и застудилась, да так, что едва добралась до дома – и слегла в постель. Хворь за хворью плелась, так и дошло до чахотки. И начала мать чахнуть, а вслед за ней вскоре и дети заболели. С тех пор и стали люди обходить их дом.

Голодно в семье и холодно, и все хворые, с кровью на губах. И никому Вдовица с детьми не нужна. Говорят с усмешкой: она много молится – ей Бог и поможет. А нам, грешным, хотя бы о себе позаботиться…

Иначе думала Вдова. Лежит она, с трудом дышит, и говорит:

– Вот, родные мои деточки, плохо мы любили Господа и ближних наших, плохо молились и в церковь редко ходили. Оно хоть и далеко, и ехать надо, а все одно чаще на исповеди надобно бывать… Сейчас вот и сходили бы к причастию, а силушки нет – хвороба всю силу отняла. Давайте, дети, молиться все вместе и просить Господа, чтобы дал Он нам сил и в церковь открыл бы дорогу…

Сказала это, перекрестилась трижды и начала читать акафист Святителю Николаю Чудотворцу «Возбранный Чудотворче…». И дети перекрестились, поднялись на ноги и начали молиться. Уже вскоре расчувствовались – молятся и плачут…

И так они молились изо дня в день, а легче им не становилось. И начали дети отчаиваться: нет, не нужны мы Господу, как и людям не нужны… Но вскоре, ближе к полудню, кто-то постучал в дверь.

– Открыто! – отозвалась Вдова. – Войдите.

Вошел седенький Старичок, бедно одетый и неухоженный, с пустым мешком за плечами, с крепким обветренным белым посошком в руке. Клонил Старичок глаза свои долу.

"Злой мальчик" | Рассказ

Перекрестился он у порога, переступил с ноги на ногу и негромко сказал:

– Мир вашему дому.

– Спаси Господи, добрый человек, – ответила Вдова.– Зачем вошел? Не знаешь, все мы больные липучей хворобой…

– Ради Христа зашел просить – хлебца и водицы, – и горестно вздохнул.

– Хлебец у нас, слава Богу, имеется, только как же есть станешь – захвораешь.

– При моих годах и это не страшно, – Старичок улыбнулся.

– А не страшно, тогда проходи к столу – чем богаты, тем и рады,– ответила хозяйка.

Положили Старичку в мисочку картошки вареной с квашеной капустой, хлебца нарезали, зверобоя вместо чая заварили.

– Ешь, странник, не прогневайся, – сказала Вдова, – а мы тебе Акафист пропоем, ты и послушай, пока вкушаешь.

И запело больное семейство слабыми голосами Акафист Святителю Николаю. Они поют, а Старичок ест картошку с хлебом и слезами сдабривает.

"Злой мальчик" | Рассказ

Поел, крошки со стола собрал в ладонь, повздыхал и долго молился на иконы. Всех детей осенил крестом и Вдову тоже. Закинул свою котомку за плечи, поклонился и тихонько вышел вон…

А до того часа Старичка видели в деревне: он прошел из конца в конец и во все двери негромко стучал своим белым посошком. И если кто отзывался, то просил ради Христа хлебца и водицы. Хозяева или молча отмахивались рукой, или говорили : «Бог подаст». А иные ворчали: «Иди-ка, иди, дед – не голодные времена побираться». Старичок молча кланялся и уходил дальше.

Злой Мальчик уже издалека заметил «мешочника». Быстро он собрал камней и приготовил Покусая. И как только Мешочник приблизился к дому, чтобы постучать посошком в дверь, Мальчик пульнул свой первый камень и приказал:

– Покусай, фас!

Покусай залаял и кинулся Старичку под ноги. Мальчик пустил еще два камня один за другим. Но камни летели мимо. И собака лаяла яростно, но укусить как будто не решалась. А Старичок, не поднимая взгляда, шел к крыльцу. Все камни безцельно перекидал Мальчик, наконец выскочил из-за куста и, наверно не помня себя от возбуждения, начал кричать, размахивая руками:

– Фас, Покусай, фас!..

Старичок улыбнулся и негромко сказал:

– Какой Мальчик хороший…и собачка у тебя хорошая – лает и не кусает.

Но ни Мальчик, ни собака не слышали сказанного. И тогда Старичок вскинул быстро взгляд на безответный дом. За одним из окон молодая дебелая женщина – мама Мальчика – весело смеялась. Знать, веселой представлялась картина: сын с Покусаем не могут остановить старого Мешочника.

– Какие вы добрые да веселые… И стрелок ты меткий, – сказал Старичок.

В тот же момент Мальчик подхватил из-под ног камень и пульнул в Мешочника – камень пролетел далеко мимо и угодил в окно, за которым смеялась мать. Зазвенело разбитое стекло.

Старичок легонько погрозил мальчику пальцем:

– Нельзя быть злым, – и пошел к соседнему дому.

***

И на следующий день все как будто повторилось. Ближе к полудню в деревне вновь появился Старичок. Только теперь он стучал не во все избы, а лишь в те, из которых накануне не получил ответа.

В тот день Мальчик заготовил еще больше камней, и с утра дразнил Покусая. Собака вконец одурела и готова была броситься хоть на медведя.

Все было так же, только мать за окном не смеялась. Она хмуро наблюдала за происходящим, сложив на груди руки. Да Покусай яростнее бросался на Мешочника и даже несколько раз впивался зубами в белый посошок. Да камни летели чаще, и один из них так-таки и угодил Мешочнику в ногу. А он и на этот раз все так же тихо и добродушно сказал:

– Видишь какой ты меткий – даже в меня попал… А ведь нельзя странников так встречать. Нельзя людей обижать, слышишь, мальчик, не то собачка твоя закашляется и ты…

"Злой мальчик" | Рассказ

Но Мальчик плюнул в сторону Мешочника. И он ушел, и не стучался ни к кому вплоть до крайней избы.

И здесь, как и накануне, Старичка угостили картошкой с квашеной капустой и хлебом, напоили горячим чаем. А пока он ел, больные дети пропели Акафист Святителю Николаю.

На этот раз перед уходом Старичок спросил:

– А почему Акафист Николаю?

– Хозяин был Николаем, – ответила Вдова, – стало быть, святой Николай Чудотворец и есть попечитель нашей семьи. Вот и славим.

***

На третий день Старичок, похоже, и не хотел приближаться к дому злого Мальчика, но и тогда на него обрушился град камней. И наконец из-за куста сирени друг за другом вырвались собака и Мальчик. И Покусай схватил Мешочника за ногу! Мальчик, сотрясая воздух кулачками, победно закричал:

– Ура!!!

Старичок поднял взгляд, и оказалось – глаза его светятся молодым блеском. Лицо его напряглось, он сдвинул брови и сурово сказал, обращаясь, скорее, к дому, а не к мальчику:

– А ведь зло губит людей… Будете кашлять оба. – И пошел, вовсе отстранившись от происходящего.

Покусай побежал следом, залаял, было, но тотчас и закашлялся. Закачался, закачался, упал на землю – и тут же околел. Подбежал к Покусаю злой Мальчик – и тоже закашлялся…

***

Вдова и дети ждали Старичка – обещал быть. Специально для него приготовили блины с молочной кашей. Заварили клюквенный кисель. Но Старичок отказался от еды. Он велел детям съесть блины с кашей, а сам опустился перед иконами на колени и до заката тихо молился. Лишь иногда он забывался и говорил вслух, как будто с Господом.

А потом он всех благословил, всех поцеловал трижды, пожелал выздоровления – и ушел, не обещая быть еще.

Когда Старичок вышел за дверь, все вдруг увидели то, чего не видели до этой минуты: на столе стояла большая, пятилитровая, банка с медом, причем так ароматно веяло медом, что запах этот поистине нельзя было утаить.

– Дедушка забыл!!

– Дедушка…

– Забыл! Догнать надо!

Но когда Вдова, придерживаясь за стены, вышла на крылечко, ни в одной из сторон Старичка не было видно – и след простыл. Она возвратилась в избу, села к столу, изможденная и бледная, и неожиданно запричитала:

– Глупая баба, дурная, прости меня Господи, прости – ведь это он…

– Кто он, мама? – робко попытала дочь.

– Он, – повторила мать, и ничего другого от нее дети не дождались.

Наконец она поднялась на ноги, достала из стола чайную ложечку, вымыла и вытерла ее, перекрестилась и сказала детям:

– Это для лечения целебный мед, это, дети, от Господа…Подходите по очереди с благоговением и верьте, что это для исцеления нашего… Вкушать будем утром и вечером по чайной…– не договорила и заплакала, повторяя: – Это он, это он…

***

Уже через неделю дети почувствовали, что дело пошло на поправку. Все радовались и ежедневно славили Святителя Николая. А когда мед ополовинили, то дети, казалось, были уже здоровы. И они просили маму вкушать мед три раза в день. Она согласилась, и уже через десять дней ее хвороба начала поспешно отступать. Тогда же и решили, что еще через неделю или через две все поедут в церковь к причастию, и чтобы заказать благодарственный молебен.

***

Когда Покусай упал на землю и околел, мальчик испуганно закричал – и закашлялся. На крик из дома выбежала мать, и сын, тыча пальцем в околевшего Покусая, неожиданно залаял.

– Сын! – теперь уже закричала мать. Она обняла его, обласкала, поцеловала, увела в дом, напоила валерьянкой и уложила на диван.

Мальчик тотчас уснул – как провалился.

А мать во двор. Нашла поострее заступ, вырыла на задворках яму и закопала дохлую собаку. При этом она то и дело повторяла: «Это он, это он – с глазищами… надо сходить, надо узнать, кто такой…». Но решив, что на этом дело и кончилось, она скоро успокоилась. Зато едва не лишилась разума, когда ближе к вечеру сын проснулся – и вновь злобно залаял.

– Что с тобой, сын!? – отчаянно выкрикивала мать и трясла его за плечи. А он лишь рычал и коротко отлаивался. И ни слова по-человечески.

И настала новая жизнь.

Мальчика не выпускали из дома: облает кого-нибудь, слава на весь мир пойдет – на люди не покажешься…И начали родители врачей на дом привозить – один другого знаменитее. До Москвы добрались, а толку – ни на грош. Как лаял, так и лает, как рычал, так и рычит – благо, что не кусается. Только будто бы поспокойнее стал да располнел. А деньги, они приходят трудно, а уходят – как полой водой слизнет … Наконец повезли к Мальчику знахарей и шаманов – и русских, и тибетских – уж эти, видать, умеют туману напустить да деньгу взять. Обещают: вот, вот, вот – давай денег на лекарства, давай на то, давай на это, а денег-то и нет – ни в кубышке, ни на сберкнижке. А малый с утра лает, а к вечеру выть наладился – это он так по воле тосковал. Извелись мать с отцом, за один год состарились. И решились на последнее – дом свой, кирпичный пятистенок, продали, а купили ветхую избу – в соседях с Вдовой одинокая старушка умерла. Да только и эти деньги, за дом, как ветром унесло. Ко всему еще и отец выпивать начал. А напьется, ремень рядом положит, да и скажет: «Вот гавкнешь хоть раз – высеку». Сын скукожится, да и начнет скулить.

И опустились руки, впору самим на луну выть.

Уж и не знаю как, то ли подсказал кто, то ли сами в беде поняли, только наладилась несчастная мать то в одну церковь, то в другую. Зачастила в Москву, а из Москвы, говорят, и в Посад к Преподобному Сергию ездила.

А время-то течет: зима, лето – год долой; за ним и еще год, а мать все мотается по городам и весям – помощи ищет. Да только ищет, как неведомое лекарство в аптеках – спрашивает, советуется – и ни с чем уезжает.

И вот однажды в монастыре ухватился за нее не то слепой, не то полуслепой старик-мешочник: проводи до платформы, пособи сесть на электричку.

– Да ты, дед, наверно и один шмоняться привык, – отговорилась она.

– Привыкнуть-то привык, а когда пособят, все полегче да сподручнее…А тебе, Анна, такое и не в тягость должно быть.

– А ты откуда меня знаешь?

– А что же и не знать, экая дивная тайна! Я неподалеку стоял, когда ты у чернеца благословение брала.

– Ни у кого я ничего не брала, – резко возразила Анна. – Все шутишь, а мне и не до шуток. – Так и недолюбливала она старых мешочников.

– Вот и я так думаю – отшутковалась… А ты проводи меня до платформы.

– Да ты что такой настырный, дед! Опоздаю я с тобой на электричку.

Старик широко открыл незрячие глаза и досадливо усмехнулся:

– Анна, Анна, электричка-то и другая будет, а вот меня рядом может уже и не быть, – он постукал концом белого посошка по земле впереди себя, как бы выбирая свою тропу.

И что-то вдруг тронуло совесть Анны. Ведь не одна же она горе мыкает, не одна помощи ищет. Вот и старик может быть и слепой, и одинокий, и некому его ни проводить, ни встретить – легко ли света белого не видеть! А жить-то надо – куда денешься…

И они пошли. Старик по-петушиному приплясывал сбоку, вскидывая в правой руке свой посошок. Под левую руку его держала Анна. На электричку они, знамо дело, опоздали, но через сорок минут отходила другая, так что они благополучно сели в пустой вагон. Когда расположились на сидении, старик взял ее за локоть своей дрожащей рукой и сказал спокойно:

– Бог на помощь тебе, Анна… Значит, сын у тебя все так и в немощи?

– Уже третий год… – Подумала, но не спросила, а откуда ему и это знать. – Мотаюсь бестолку… А что делать – все пролечили, осталось души свои в заклад положить.

– Анна, Анна, сначала-то… взять надобно.– Старик посмеивался. – Ты в монастыре, матушка, побывала, а причастилась ли?

– Не я же больная, а сын! – вознегодовала Анна.

– Или только больные причащаются? Причащаются все верующие. А уж если не веруешь, то прежде веру обрести надобно, тогда и молиться о помощи. По вере и дано будет.

– Наверно, и так, твоя правда, – Анна вздохнула. – Только ведь я для сына, а сын что – ребенок, безгрешное существо, неразумное. Я и рассудила: поможет Бог ему, тогда я и буду благодарить его и причащаться.

– Тогда, Анна, ты и в церковь не пойдешь, – строго заметил старик. – И сын твой не безгрешен – в грехах родился и жил, и не два по третьему сыну твоему. Зло во всем роде человеческом по грехам. – И замолчал на какое-то время, навалился устало на спинку сидения. – Странный мы народ сегодня: то ли оглупели, то ли выродились при Советах, то ли всегда такие были: так и валим против рожна. И к церкви обращаемся, когда только прижмет, да и тогда без веры, а так – с суеверием. А без веры человек – что? Сам по себе – животное: кошка, собака. В подходящих условиях оказался – и заорал котом или залаял. Потому что душа в человеке отмирает, а может и вовсе омертветь. Еще Гоголь о мертвых душах писал… У тебя сын крещеный ли?

– И сама не знаю, – тихо призналась Анна. – Свекровь покойная никак крестила.

– Вот, вот…мать родная не знает! А шастаешь по монастырям, помощи ищешь. Какой помощи, у кого?.. Помощь не искать, а вымаливать надо. И начинать не с монастырей, а с домашней церкви, с утренней молитвы. – И вновь впал в молчаливую задумчивость старик, и заговаривал как будто сам с собой, то хмурясь, то улыбаясь добродушно, В какой-то момент рука его как будто невольно скользнула вверх по ее плечу, и старик поймал и ощупал мочку ее уха. – Легкой жизни не жди, А что сейчас – это тебе, матушка, даже не в наказание, а в научение: Господь учит тебя – делай так, а ты все свое, наперекосяк. Не собака же у тебя сын. А человек…

Анна так и затрепетала изнутри. Уже и рот раскрыла, чтобы спросить, а откуда же тебе и это известно, когда старик тихонько засмеялся:

– Молчи, Анна, молчи, не спрашивай ни о чем, все равно ничего не вижу…

И не возникло вопроса: «Как это так: не вижу? Видишь»… Вагон покачивало, на стыках рельсов постукивали колеса, где-то под ногами надсадно рокотал электрический мотор; с каждой остановкой путников прибавлялось – дорожная песня только началась, Анна отвлеклась мысленно и уже не слушала старика, а он все что-то говорил и говорил.

– Ты что это, матушка, меня не слушаешь? А я ведь дело тебе говорю.

– Слушаю…

– Нет, не слушаешь. Я говорю, не будет веры, в церковь и не ходи – нечего делать. Не глазеть же. И сына прежде научи молитве. Мужа тебе не осилить – он в тоске по длинным рублям так и будет попивать да в рукав сморкаться…И вот когда вера придет в твою избу-хибарку, тогда и иди в ближайшую церковь вместе с сыном. И кайся – и за мужа, и за сына, и за себя. А там батюшка научит, что делать…

Анна открыла глаза. В вагоне было людно, все места заняты – и никакого старика рядом нет. И Анна не удивилась этому. Ее даже охватила радость, что хоть какой-то выход нашла она из своей безвыходности.

Чтобы как-то выжить, зиму Анна работала на тяжелой работе, в пекарне, в соседнем селе, кочегаром. А муж с утра шел к сельмагу и околачивался там до тех пор, пока кто-нибудь его не угощал.

Сын оставался один в избе. Он быстро находил свою обувь, пальтишко, из которого давно вырос, одевался и шел гулять, если заперты были двери, то через окно. Бегал, кувыркался в снегу и звонко лаял на детей Вдовы, когда те возвращались из школы – и братья подходили к Мальчику, хлопали его по плечу, на что Мальчик обычно огрызался. Но его не боялись. А однажды с визгливым лаем он увязался за братьями в избу. Его пустили и без труда поняли, что он хочет есть. И когда перед обедом все стали молиться, злой Мальчик скалил зубы, крутил головой, и в конце концов вместе со всеми несколько раз перекрестился… С тех пор, как только вырывался на улицу, он бежал к соседней избе и громко лаял под окнами, видимо оповещая, что пришел…

А весной Анна наконец решилась ехать вместе с сыном в ближайшую церковь. Уж она его и уговаривала, и требовала:

– Ты только молчи, не то ведь из автобуса высадят, и в церковь не пустят…

Она заглядывала ему в глаза, грозила пальцем, а он лишь морщил нос, явно не понимая ее. Но всякий раз, когда мать повышала голос, он крестился, но не тремя пальцами, а одним, после чего лаял.

Небольшая деревянная церковь в селе Бирюлево стояла на взгорке в окружении могильных крестов и деревьев. Это был храм во имя Святителя Николая Чудотворца.

В дороге Мальчик вел себя хорошо. В автобусе он всего лишь один раз гавкнул, да и то за озорство приняли пассажиры. Но когда приехали в Бирюлево, уже на пути к храму заволновались оба – и мать, и сын  Сын начал упираться, выкручивать свою руку из ее руки – и все озирался по сторонам. А у матери слезы текли из глаз – ведь она уже ни на что не надеялась, ни во что не верила. Шла, потому что некуда было идти. Ей думалось, что уже весь мир отвратился от них. И теперь она могла надеяться лишь на чудо…Поэтому и трепетала.

Несколько старух, просящих ради Христа, стояли перед входом в ограду церкви. Здесь уже Анна силком тянула за собой сына…В церковном дворе людей не было, лишь перед входом в храм на открытой паперти стоял Мешочник, опершись обеими руками на белый обветренный посошок. Одет он был тяжело, по-зимнему, и котомка за спиной была чем-то наполнена, Лицо спокойное или задумчивое, так что трудно было понять – то ли старик ради Христа просит, то ли кого-то ждет.

Как будто от неожиданности Мальчик остановился, но уже в следующую минуту Мальчик вырвался из руки матери и с грозным лаем взбежал на паперть.

– Ишь как научился… Только на меня-то что брехать? – спокойно сказал Старик, не изменившись ни в лице, ни в позе.

Мать, поймав за руку сына, пыталась оттащить его и унять, а сын лишь настойчивее лаял и рвался.

– А ты отпусти его, отпусти, – все так же спокойно сказал Старик, – что ты его держишь… Не убежит и не укусит – это он сказать что-то хочет, а не может. .. Видать, злой был мальчик… Ты слышишь меня? Слышишь, но не понимаешь. В наказание… и я когда-то… лаял. Шибко злой был. Господь и проучил. Ничего…А ты иди в храм, иди.

Старик замолчал и как будто отстранился в свой мир. Все это время Анна стояла в немом напряжении. Она вдруг подумала, что это все один и тот же Мешочник – и тогда, и тогда, и сейчас! И ее охватил страх, как если бы она провалилась под землю и там лицом к лицу встретила своего отца. Анна и не понимала, что говорит Старик, ей надо было взглянуть ему в глаза – и тогда она поймет все. Но Старик вздохнул и, не поднимая глаз, сказал:

– А ты что, Анна, так на меня смотришь? Или не узнала?.. Что же ты приехала, когда уже и служба кончилась? – Он стянул с головы шапку, перекрестился и вошел в храм. Мальчик схватил за руку мать и потянул ее следом.

Людей в храме было мало. Старый священник уже завершил молебен с водосвятием, и теперь несколько женщин-прихожанок ждали, когда им нальют освященной воды.

Анна глянула в одну сторону, в другую – Старика с котомкой за плечами не было. Она хотела спросить женщину за ящиком: а кто такой Старик с мешком и где он? – но в это время сын отпустил ее руку и с лаем побежал к храмовой иконе Святителя Николая: схватился руками за оградительный поручень перед иконой и залаял с особым ожесточением на икону.

Все произошло настолько неожиданно и быстро, что Анна не успела что-то предупредить. Старый батюшка макнул большое кропило в только что освященную воду и со словами:

– Во имя Отца и Сына и Святого Духа, – круто окропил Мальчика водой, как если бы вылил на него целый ковш. Макнул еще – и еще с тихим возгласом окропил отрока…. Мальчик втянул голову в плечи и присел, продолжая держаться руками за поручень. А батюшка уже подступил с тяжелым крестом в руке. Он взял Мальчика за плечо и негромко воскликнул:

– Веруешь ли Господу нашему Иисусу Христу!?

Мальчик выпрямился и вновь залаял. Батюшка поднял крест и громче повторил:

– Веруешь ли в Господа нашего Иисуса Христа!?

Но Мальчик залаял теперь уже не только на икону, но и на батюшку с крестом.

– Во имя Отца и Сына и Святого Духа – отвечай, веруешь ли!? – вознеся еще выше крест, теперь уже во весь голос воскликнул батюшка.

Мальчик как будто приостановился, вновь залаял, но поперхнулся – и вдруг звонкоголосо закричал:

– Да, да, да, да, да!..

Батюшка благословил его крестом, а Мальчик, продолжая выкрикивать:

– Да, да, да! – обхватил руками икону Святителя Николая и заплакал.

В рассказе мы видим две семьи: одна семья – горячо верующая и любящая людей вдовица со своими добрыми детишками; другая семья – богатые муж и жена, у которых один единственный сын и которые не имели доброго сердца и отношения к окружающим людям.

Господь всех призывают к спасению души. Кто-то с готовностью отрешится от всякого греха, всей душой откликается. Кто-то по ожесточенности своего сердца не слышит и не замечает за собой ничего худого, хотя много согрешает против ближних и себя. По молитвам и искренней вере  вдовицы и её маленьких детишек совершилось чудо исцеления от тяжелой хвори. А черствое злое сердце заставило испить родителей злого мальчика горькую чашу тяжелых испытаний.

Но искреннее покаяние и твердое решение жить по вере и правде Божией восстанавливает утраченную чистоту и дает возможность совершится чуду. Что и произошло с мальчиком! Он был исцелен.

Кем же был этот добрый старичок? Несомненно, все чудеса в рассказе – дело заботливых рук святителя Николая Чудотворца!

"Испытай сам" - рассказ детям. Аудио

Где живет радость

    на Детскую рубрику >>

Ликую без причины