Здравствуйте, дорогие дети и родители!
В Сирии, в городе Эмесе, родился человек, о котором пойдёт наш рассказ. Мы ничего не знаем о его детстве, не знаем даже, был ли он грек, еврей, или араб…
«Гоните этого барана из храма!»
История не сохранила имён его родителей. Видимо, были это люди небогатые, они не смогли даже научить сына грамоте. Зато известно, что они были христианами и воспитали своего сына в благочестии и чистоте.
Мальчик надевал чистую рубаху и сандалии, шёл в храм, и ему казалось, что Ангелы поют и голоса их, возносясь под купол, устремляются к самому Божиему Престолу. И душа его, как птица, рвалась вслед за дивными звуками песнопений.
Однажды он, не удержавшись, запел вместе с хором. Но у него не было ни голоса, ни слуха, и с губ Романа сорвалось что-то вроде жалкого ягнячьего блеяния.
Дети рядом засмеялись, взрослые зашевелились, священник с укоризной посмотрел в сторону Романа, а из той части храма, где находились патриции и богатые торговцы, раздался чей-то недовольный голос:
– Гоните этого барана из храма!
Низко сгибаясь, пряча заалевшее лицо, мальчик пробрался к выходу, убежал в оливковую рощу и долго плакал там, моля Господа о прощении. Ведь он не хотел совершить ничего плохого, он только хотел петь вместе с хором! Но, так любя песнопения, он был лишён способности петь…
Роман рос, становился юношей, но насмешки преследовали его, и он попросил у родителей благословение на жизнь в другом городе. Родители не стали возражать – ведь подрастали младшие дети, и им было кому помочь.
Роман паломником в пыльном хитоне отправился пешком по нелёгкому пути до Константинополя.
Он шёл по пескам полуострова Малая Азия, отдыхал и пополнял запасы воды в редких оазисах, блаженствовал, когда дорога выводила его к зелёным рощам, кедровым перелескам, а дикие оливы кормили его своими сытными плодами.
Чем ближе к столице, тем плотнее становилась толпа странников, тем быстрее они шли. И вот, как мираж в пустыне, встал перед ними дивный город. Сердце Романа тревожно билось: что ждёт его здесь, на этой прекрасной, но чужой земле?
В Константинополе Романа взял к себе пономарём Патриарх Евфимий.
Роман помогал священникам готовиться к службам: зажигал лампады, готовил и подавал кадильницу. Когда служба заканчивалась и прихожане расходились, он долго ещё оставался в любимом храме: тщательно убирал его, готовя к следующей службе, и молился в алтаре.
В ушах его продолжали звучать богослужебные песнопения, наполняющие душу тихой радостью, и светлая детская улыбка не сходила с его уст.
Патриарх пытался найти для Романа учителя, но книжная премудрость ускользала от незадачливого ученика. Он с восхищением смотрел на молодых служителей, искусных в чтении сложнейших богослужебных текстов, и готов был прислуживать им, помогая во всём.
Но на его сердечную заботу преуспевшие в грамоте гордецы кидали вслед обидные слова: чтец-горемыка, безграмотный невежда… И только Патриарх ценил его доброе, отзывчивое сердце и чистую, смиренную душу. Роман знал, что есть на свете человек, который любит его и доверяет ему.
Чудесный сон
Однажды Роману приснилось, что какая-то Женщина в простых скромных одеждах вошла в его келью и остановилась у изголовья. Он увидел лик необыкновенной красоты, а одежда Её сияла, словно расшитая звёздами.
Ни одна из придворных красавиц, которых он видел сегодня в храме, не могла сравниться с дивным величием Гостьи.
Роман почувствовал, что Она знает о нём всё, что Она пришла утешить и принять его под Свой покров. Да, именно Ей он молился сегодня так искренне и чистосердечно!
Богоматерь с участием и теплом смотрела на него. В руках Её был маленький свиток, и Она сказала дивным голосом:
– Открой уста.
Послушно, как ребёнок, Роман разжал губы. Владычица продолжила:
– Съешь это, сынок.
Роман с великим благоговением разжевал свиток и проглотил. Сон тут же оставил его, и он вдруг почувствовал в сердце необыкновенную радость и ощутил, что разум его просветился. Теперь он мог постичь то, в чём прежде был совершенно беспомощным и терпел неудачу за неудачей. И если несколько часов назад он покинул храм в печали и с горькими слезами, то сейчас он возвращался туда как бы летя на крыльях; а в сердце его слагалась чудесная песнь…
Слезы засверкали даже в глазах царя…
Началась божественная служба. Служил Патриарх с епископами и священниками; присутствовали царь, придворные, военачальники, императрица Ариадна и придворные дамы.
Наступило время пения, и неожиданно для всех на амвон вышел Роман. Он был бледен, но спокоен, словно чья-то уверенная рука вела его.
Роман развернул свиток, который держал в руках, и вдохновенно запел сочинённую им песнь. Его музыка то замирала, как шелест осенних листьев в безветрие, то рокотала морским прибоем и журчала ручьём, то поднималась на высоту снежных вершин и рассыпалась огненными лучами солнца, то падала легко, как роса на луга, то расцветала, как розы в райском саду.
Возможно, мы никогда не узнаем, как звучала эта ангельская музыка, но слова сохранились до наших дней, и мы ежегодно воспеваем чудо Рождества: «Дева днесь Пресущественнаго раждает, и земля вертеп Неприступному приносит, Ангели с пастырьми славословят, волсви же со звездою путешествуют. Нас бо ради родися Отроча младо, Превечный Бог».
Прозвучала прекрасная мелодия, и в храме воцарилась полная тишина. Роман видел лица, глаза, устремлённые на него с восхищением: уж не Ангел ли слетел с Небес, чтобы усладить их души чудным пением?
Преподобный видел глаза Патриарха Евфимия, полные радости за него; видел, как сползла надменная маска с лица царя и слёзы засверкали в глазах, казалось бы, отвыкших плакать; видел счастье в глазах императрицы Ариадны, улыбки восторга на лицах придворных, слёзы умиления в глазах простолюдинов, сверкающие ярче, чем драгоценности богачей. И те, кто ещё вчера травил его и издевался над ним, плакали, потрясённые этим чудом.
Свернув свой свиток, преподобный Роман скромно спустился с амвона, чтобы затеряться в толпе. Но к нему уже спешили посланные Патриархом священники. Евфимий пригласил Романа в алтарь, обнял его и спросил, кто сочинил столь дивное боговдохновенное произведение. Роман открыл ему то, что с ним произошло. Патриарх предложил ему стать диаконом. После службы клирики окружили Романа:
– Припадаем к ногам твоим, отец диакон! Прости нас, если можешь!
– Я не держу на вас зла, братья, – искренне ответил преподобный Роман, обнимая каждого.
Как же он мог не простить их, ведь все святые умеют прощать и спешат простить всех, подражая в этом Господу Иисусу Христу.
С тех пор преподобный украшал богослужения своим прекрасным пением и вдохновенными молитвами. За необыкновенный голос и ангельские мелодии люди прозвали его Сладкопевцем.
Преподобный Роман Сладкопевец – житие
