Здравствуйте, дорогие посетители православного сайта «Семья и Вера»!
Сегодня мы с вами поговорим об образе князя Александра Ярославовича Невского. О работе, которая является центральной частью знаменитого триптиха Павла Дмитриевича Корина. Следовательно, это разговор о самом Павле Дмитриевиче – человеке, который каким-то удивительным образом прожил успешно свой век, совершенно внутренне с ним не соглашаясь.
Павел Корин
Он родился в Палехе, в семье потомственных иконописцев, и, конечно, готовился к тому, чтобы самому стать иконописцем. Он окончил Палехское училище, потом приехал в Москву. И здесь он будет учиться все тому же иконописному мастерству и одновременно изучать древнерусское искусство.
Ему очень повезло. Пусть на недолгое время, но его шефом в реставрационно-иконописных мастерских Данилова монастыря в Москве будет поразительный человек – Клавдий Петрович Степанов. Это имя сегодня совершенно забыто. А ведь это был замечательный, глубокий, умный, тонкий историк, блестящий знаток древнерусской культуры. Этот человек очень многое значил для судьбы Корина. Он его влюбил в древнерусское искусство. Он его научил понимать и мыслить внутри этого образного духовного пространства. Понимая, что он умирает, он нашел для него совершенно замечательного нового учителя, каковым станет художник Нестеров.
Впоследствии Корин напишет прекрасный, очень трогательный портрет Нестерова, в котором выражена любовь Павла Дмитриевича к этому художнику. Но ведь и Корин будет всю оставшуюся жизнь художника Нестерова его другом. И Нестеров будет его старшим товарищем и в какой-то степени учителем до самого конца жизни. Это было очень тяжелое время – 1920-1930-е годы, их поддержка друг друга была очень нужна.
Корин не из тех людей, которые ожидали революцию с радостью. Павел Дмитриевич был членом Союза русского народа, глубоко убежденным православным христианином, подлинным монархистом. И события 1917 года для него радостью не были. Он был свидетелем Собора Русской Православной Церкви, где избирался патриарх Тихон, и надеялся, что это изменит судьбу страны. Он с глубочайшей тревогой, с ощущением внутренней трагедии видел то, что происходит, какой погром осуществлялся в 1920-е годы.
Правда, жизнь есть жизнь, и Корину придется работать в «Окнах РОСТА» вместе с Маяковским. Но это тот эпизод жизни художника, который говорит о том, что жизнь идет всегда сложными зигзагами. Он был убежден в том, что вопреки всему надо жить в то время, которое Господь тебе посылает, и здесь тот талант, который в тебе есть, отдавать людям.
Тогда, в 1920-х годах, он задумывает картину, которую долго будет называть «Реквием». И когда он покажет эскизы этой картины Максиму Горькому, тот скажет: «Нет, это неправильно. Это Русь уходящая». «Русь уходящая» – так называется огромное количество эскизов, которые так и не получили завершения в картине, работу над которой Корин считал самой главной в своей жизни. Но это не состоялось.
Это удивительное чувство историзма. Как-то Корин потом замечательно вспоминал: «За всю Церковь нашу я переживал, за Русь, за русскую душу». А вот дальше в этой дневниковой записи поразительно объяснение, что давало ему силы жить в этой стране, в это время:
«Я старался видеть людей просветленными и самому быть в просветленном состоянии. Для меня заключено нечто невероятно сущностное в понятии «уходящее». Когда все пройдет, но самое хорошее и самое главное – оно все равно останется. Величие прошлого всегда с нами. Оно нам дано для одушевления, оно спасает нас».
Это отношение к прошлому, отношение ко времени давало силы для полноценной творческой жизни Корину в его творчестве. И для того, чтобы он был постоянно современен, актуален здесь и сейчас, вопреки всему, что происходит. И в сороковых годах рождается, как ответ на трагические годы Великой Отечественной войны, его триптих о князе Александре Невском. О герое, который так нужен времени.
«Александр Невский»
Интересное замечание: «Быть на страже Руси». Это ведь написано в 1942 году, когда была завершена работа «Александр Невский». «Быть на страже Руси означает быть героем, встать на страже Божьего Промысла о человеке». Вот кто перед нами представлен – страж Божьего Промысла, Божий избранник.
Это работа, в которой не так много исторических деталей. И это для Корина принципиально, потому что Павел Дмитриевич отлично знал одеяние русского воина, какое должно быть оружие. Здесь на самом деле перед нами все условно. Может быть, только шлем на князе Александре удивительно напоминает тот, который нашли археологи. Это шлем князя Ярослава Всеволодовича, отца князя Александра, его конфигурация, его черты. А все остальное очень обобщенно.
Это монументальный образ. И это тоже нужно иметь в виду. Корин, прежде всего, художник-монументалист. А монументализм не зависит от размеров, он зависит от мысли и способности эту укрупненную, обобщенную и яркую мысль передать. У Корина это удивительно получалось сильным, плотным, решительным мазком. Не особо заботясь о внешней эстетике, он буквально вылепливает монументальную вертикальную фигуру князя Александра.
Мы же понимаем, что он создал иконный образ. Разве впервые образ князя Александра становится иконным в советское время? Несколькими годами раньше мы с вами видим тоже иконный образ в кинематографе. И у кого? У художника и режиссера, который православным не был. Это Эйзенштейн. Но, тем не менее, фильм о князе Александре Невском, созданный в разгар репрессий 30-х годов, в разгар гонений на Церковь – это и есть подлинная, первая в мире кинематографическая икона.
И то же самое мы видим у Корина. Образ, лишенный бытовых деталей, как у Эйзенштейна и Черкасова в фильме. Образ максимально обобщенный, образ для всех времен, потому что князь Александр защищает Русь. И тогда, в 1240-х годах, и теперь, во времена Корина, в 1940-х годах. И, если надо, он будет защищать и далее. Защищать, потому что это его призвание.
Левые и правые части триптиха не всегда понятны. Собственно говоря, о них постоянно идет некий спор. Такой северный сказ – мать и сын, которых мы видим на левой части триптиха. Есть в этом что-то и скандинавское, и древнерусское, опрокинутое туда – в прошлое. Но понятно, что перед нами защитник этого эпического пространства.
Посмотрим с вами на правую часть триптиха. И здесь на фоне с изображением святого Николая Мирликийского мы видим тоже семью. Кстати, для матери, а может быть, бабушки, здесь позировала одна из еще тогда живущих древнерусских сказительниц. Возможно, изображены отец и сын. А возможно, и другое. Ведь в одном из персонажей мы с вами видим человека как бы восточного. Может быть, здесь прослеживается интернациональная тема.
Вообще, конечно, мы не можем не обратить внимания, что при всей интересности этих боковых частей триптиха они не совсем понятны. Но самое главное – они не очень-то и нужны этому удивительно стройному, вертикально выстроенному образу.
Давайте вернемся к тексту Корина. Вот что он пишет в своих дневниках: «Русь была, есть и будет. Все ложное и искажающее ее подлинное лицо может быть пусть затянувшимся, пусть трагическим, но только эпизодом в истории этого великого народа. Великая и светлая Русь – не прошлое, но будущее нашего Отечества». Вот такое отношение Корина к истории современности и судьбе человека в те времена, которые Господь предназначает ему для жизни.
Слово в образе. Христос в пустыне
