“ВСТРЕЧА Том-II”. Баллады. 1-я часть
Здравствуйте, дорогие посетители православного сайта Семья и Вера”!
Поэзия российского писателя и поэта монаха Варнавы (Санина) – многолика, и охватывает далекие времена человеческого бытия. Во II Томе “Встреча” о. Варнава затронул в своих исторических балладах фараона, Сократа, Гомера и Александра Македонского.
ВЫСШАЯ МЕРА
(Баллады. 1-я часть)
Автор – монах Варнава (Санин)
ПЕРВЫЙ ОГОНЬ
Человек шел в поисках огня.
Как и все в то время — быстр и ловок —
День и ночь он, сам себя гоня,
Был в пути, почти без остановок.
Рысья шкура, каменный топор:
Вот и вся защита и одежда.
В племени погас огонь. С тех пор —
На него последняя надежда.
Он бежал на искры от костров,
Мчался, свет завидев у опушки…
Но — то были стаи светлячков
Или же трухлявые гнилушки!
Страж костра казнен был, как злодей, —
Думал человек, идя устало, —
Но от этого теплей и веселей
Тем, кто ожидал его, не стало.
Есть огонь — и горе не беда!
Нет огня — и шуткам не смеешься.
Без него и пища не еда,
А зимой — уснешь, и не проснешься…
Человек вдруг вздрогнул оттого,
Что припомнил это злое время:
Без огня не выдержит его
Самое выносливое племя!..
И тогда решился он украсть
Головешку из костра чужого.
Безопасней было руку в пасть
Сунуть волка, самого большого!
С углем, оказавшимся золой,
От суровой стражи еле-еле
Убежал он, с костяной стрелой
В грубом с виду, но ранимом теле…
Человек брел в поисках огня.
Стали глубже реки, выше кручи…
И, в конце концов, средь бела дня —
Ночь нагнали грозовые тучи!
С неба хлынул ливень. Все вокруг
Засверкало и загрохотало
Так, что человеку страшно вдруг,
Одиноко и тоскливо стало.
Тут он сразу вспомнил про Того,
Кто, как говорили век от века,
Слышал всех, а значит, и его —
Жалкого, простого человека.
Не умея еще жить любя,
Он впервые, под раскаты грома,
Стал просить огня — не для себя,
А для тех, что ждали его дома!
И — о чудо! Не успел и губ
Он сомкнуть, как вдруг стрелою рядом
Молния вонзилась в старый дуб
Под его ошеломленным взглядом…
Человек прижал к глазам ладонь,
Ослепленный светом после тени,
И, крича: «Огонь! Огонь!! Огонь!!!»,
Рухнул перед Богом на колени…
А потом, когда гроза прошла,
Он скорее принялся за дело:
Из смолистых веток факела —
Запасные — мастеря умело.
И хоть впереди его ждала
Трудная обратная дорога,
Но она не тягостной была:
Он и здесь надеялся на Бога!..
«ВЕЧНЫЙ» ТРОН
Давно не веселился так Египет,
Что, по хмельным признаниям своим,
Будь Нил вином, и то бы весь был выпит,
А дно песком — то и закушен им!
Народ с восторгом славил фараона.
Рожденье сына, первенца притом, —
Серьезный повод. А наследник трона
Спокойно спал, не ведая о том…
Рос мальчик добрым и приятным с виду.
И как-то раз, дивясь, спросил отца:
«Зачем тебе такую пирамиду
Рабы в пустыне строят без конца?»
Владыка, почитавшийся за бога,
Взглянул на сына несмышленых лет
И с возвышенья трона молвил строго:
«Как вырастешь, получишь мой ответ!»
Наследник вырос сильным, умным, смелым,
И услыхал: «На троне и тебе
Заботиться придется первым делом
О вечной твоей славе и судьбе!
Все на земле, увы, не бесконечно:
Богатства, слава, почести и трон…
Зато потом мы будем править вечно!» —
Добавил убежденно фараон.
Наследник трона с каждым годом чаще
Военными победами блистал,
И — в мире все, и правда, преходяще —
В конце концов, сам фараоном стал.
Слова отца припомнились на троне.
И, думая о будущей судьбе,
Велел он в первом же своем законе
Построить пирамиду и себе!
За годом год — неурожай и войны
Опустошили царскую казну.
Все в государстве были недовольны,
Лишь он спокойно отходил ко сну.
Что ему были вопль и стон народа —
Их даже и не слышал фараон.
В любое время ночи, дня и года
Он для себя готовил вечный трон!
Пришла пора — родился сын. В надежде,
Что, может, легче будет жить при нем,
Египет веселился, как и прежде.
А тот сопел, не ведая о том.
Рос мальчик бойким и неглупым с виду.
И тоже как-то раз, дивясь, спросил:
«Отец, зачем на эту пирамиду
Ты тратишь столько времени и сил?!»
Владыка, почитавшийся за бога,
Взглянул на сына несмышленых лет
И тоже с возвышенья молвил строго:
«Настанет время, дам тебе ответ!»
И не успел… Вдруг, во мгновенье ока —
Тому виной был заговор жрецов —
Он жизнь закончил и ушел до срока
Печальною дорогою отцов.
За веком век — прошли тысячелетья,
И пирамида отжила свое.
Ветра и зной, песок и лихолетья
Развалинами сделали ее!
Имеет все предел в земном уделе…
Но — как бы удивился фараон,
Узнав при жизни, что на самом деле —
Совсем не вечен его «вечный» трон!
ПЕСНЬ АЭДА
(Гомер)
Семь спорят городов
о дедушке Гомере:
В них милостыню он
просил у каждой двери!
Древняя эпиграмма
Гомер смотрел перед собою…
(Слепым он не был никогда:
С его трудами и судьбою
Ошиблись позже, как всегда!)
Смотрел Гомер, поэт бродячий,
Как называли их — аэд,
На пир, где царь, гордясь удачей,
Хвалился множеством побед.
Царь, развалившийся на троне,
Едва взглянувши на него,
Велел: «Спой нам об Илионе,
Не пропуская ничего!»
Забыв еду, удобней гости
Скорей на ложах возлегли,
Рабы обглоданные кости
В тазах неслышно унесли…
Гомер взял старую кифару,
Запел, владыке поклонясь.
И, подчиняясь его дару,
Все молча слушали, дивясь.
Перед дворцом плескалось море.
По небу плыли облака.
Все, как обычно, только вскоре
Вдруг стали отступать века!
Стихи, как волны, выносили,
Так, что кружилась голова:
Доспехи, что давно носили,
Полузабытые слова…
И, хоть виднелся чуть заметно
Один рыбацкий челн вдали,
Казалось всем: плывут несметно
Воинственные корабли.
Глядит, глазам не веря, Троя
На прибывших со всех концов
Не на веселье, а для боя
Суда с отрядами бойцов.
Весь город словно встал на страже.
Но что там Илион, когда
Уже и на Олимпе даже
Пошла открытая вражда!
Аэд ударил вдруг по струнам,
И во дворец ворвался бой:
Там — Ахиллес с Патроклом юным,
Тут — Гектор, с горестной судьбой…
Песнь в небо птицею взмывала
И камнем падала с небес…
Пал Гектор у родного вала,
И у чужого — Ахиллес.
Погибли храбрые герои.
Встал у ворот Троянский конь.
И началась погибель Трои:
Грабеж, резня, мольбы, огонь…
Гомер умолк, роняя руки,
Отдав все силы, как всегда.
Затихли и кифары звуки,
Вернулись прежние года…
Царю царица осторожно
Шепнула: «Хоть не мне судить,
Но, кажется, аэда можно
За это — щедро наградить!»
Дослушав песнь об Илионе,
Царь, словно возвращаясь в зал,
Сел повелителем на троне
И с удивлением сказал:
«А разве мы не наградили?
Вполне достаточно того,
Что мы кормили и поили
И даже слушали его!»
«Ты прав! Он награжден безмерно! —
Хваля надменного царя,
Вскричали гости лицемерно. —
Но, откровенно говоря:
Царь! Сколько можно про былое?
Пускай придумает аэд
Что-нибудь новое, другое —
Про славу нынешних побед!
Пусть эта песнь его прославит
Сегодняшние времена,
И, словно в мраморе, оставит
Твое и наши имена!»
«Для этого сначала нужно
Вам стать героями, как встарь!» —
Сказал аэд, на что все дружно
Воскликнули: «Ты слышал, царь?!»
…И шел по берегу с кифарой,
Судьбу за это не коря,
Гомер с поэмой своей старой
До царства нового царя.
Куда-то ветер мчал, качая
Тростник, как будто раб в бегах…
А он, того не замечая,
Шагал и думал о богах.
Что им — жестоким, бессердечным,
До их воспевшего певца?
У них потоком бесконечным
Пиры и распри без конца!
На море неспокойно стало —
За валом покатился вал.
И шел он, думая устало:
А может, зря их воспевал?..
МЕТОД СОКРАТА
Сократ учил ученика.
И был таким урок,
Что, проклиная старика,
Тот весь от пота взмок.
И не июльская пора
Была тому виной:
В Афинах каждый день жара
Или, точнее, зной!
Все дело заключалось в том,
Что так хотел мудрец,
Чтоб ученик своим умом
Стал думать, наконец.
Сократ был, как обычно, строг:
Вопросы — без конца.
Рог изобилия не мог
Догнать бы мудреца!
«Зачем? К чему? А дальше что?
Точней! И что тогда?..»
Так — хоть не все любили то, —
Он поступал всегда.
Сократа метод был таков,
Что не умом чужим
Он жить учил учеников,
А все решать — самим.
Чужую мысль, чужой ответ
Он, как стрелой сбивал,
И даже маленький совет
При этом не давал.
Вот и теперь со всех сторон
Была его рука,
И этим, словно в угол, он
Загнал ученика.
Наедине с самим собой,
Задумавшись, тот встал
И, наконец, едва живой
Ответ пролепетал.
Улыбкой, судя по усам,
Закончился урок.
Ведь если честно, то и сам
Сократ давно промок!
Но это было пустяком,
Ничтожным, перед тем,
Когда Сократ учеником
Был сам себе затем!
Вопрос о смысле бытия
Пытался он давно
Решить, чтоб на земле не зря
Все люди жили, но…
За годом год — десятки лет
Без устали искал
Учитель на него ответ,
А тот все ускользал…
Чтоб человечеству помочь,
Да раз и навсегда,
Он думал день… он думал ночь…
Декаду… год… года…
На метод нажимая свой —
Пытлив, упрям и смел —
Мудрец, качая головой,
Все более мрачнел…
Стал лоб — сократовским от дум.
Он отдых позабыл.
Но самый лучший в мире ум —
Увы, бессилен был!
И чашу с ядом взяв из рук
Афинского суда,
Он думал, уходя без мук,
Об этом и тогда.
Достойным был ответ его —
Обдумал все мудрец.
И — «Я не знаю ничего!» —
Признался наконец…
Был над Афинами рассвет
В то утро, как закат.
Ушел, не получив ответ
На свой вопрос, Сократ.
И долго-долго, как во тьме,
Оплакав мудреца,
Блуждали люди по земле,
Не видя тьме — конца!..
ЗЕМНОЙ ПРЕДЕЛ
(Александр Македонский)
Царь Александр стоял на гребне славы,
На все земное глядя свысока.
Пиры, театр и прочие забавы
Вокруг лились, как щедрая река.
Напрасно верный Птолемей с Селевком
Туда манили каждый день его.
Ему приятней было быть под древком
Удачливого стяга своего.
Среди роскошных вавилонских зданий,
Он ясно понимал, что в этот миг
Предела человеческих желаний
И даже еще большего достиг.
Да, были трудные сраженья и походы,
Но все они закончились одним:
Эллада и Восточные народы
По-рабски преклонились перед ним!
Пройдя победно по чужим дорогам,
Он стал, в конце концов, царем царей,
И — сверх того — в Египте признан богом!
Что большего желать судьбе своей?..
Взирая на людей, как с пьедестала,
Царь мучился от чувства одного:
Чего-то ему явно не хватало…
И он никак не мог понять — чего?..
Пойти с войсками до конца Востока?
Или разрушить этот Вавилон —
Он превратится в пыль в мгновенье ока…
Но будет ли насыщен этим — он?
Да и в войсках уже скучнеют лица:
Давно пора, мол, нам домой идти!
Так что он должен здесь остановиться,
И до конца Востока нет пути…
В итоге Александру стало ясно:
Он — властелин людей и даже бог,
Которому, казалось, все подвластно,
На самом деле — ничего не мог…
Он царь и бог — лишь только для порядка,
А так ничем не лучше всех людей.
И это подтверждала лихорадка,
Что с каждым часом становилась злей…
Царь, покачнувшись, под победным древком
Устало лег, как раб после труда,
И закричали Птолемей с Селевком,
Беду почуяв: «Лекаря сюда!»
Врач, бедного больного донимая,
Все новые лекарства находил,
И ничего уже не понимая,
Беспомощно руками разводил.
«Я сделал даже больше, чем умею,
Забыл про сон, давно не пью, не ем… —
Шептал он огорченно Птолемею. —
Но царь за жизнь не борется совсем!»
А царь смотрел, как на него глядели
С тоской друзья, и быстро угасал.
«Зачем и жить, когда нет больше цели?» —
То ли подумал он, то ли сказал…
Пиры, театр и прочие забавы
Забыты были разом. Шли войска
Перед угасшим на вершине славы
Царем, как полноводная река.
Шли, смерть не раз видавшие мужчины,
И ни один из них понять не мог:
И почему без видимой причины
Ушел так рано царь царей и бог?..
<< На главную страницу На рубрику монаха Варнавы >>