С праздником Воскресного дня и памяти святого равноапостольного Николая Японского!
Ушли в далекое прошлое те времена, когда веру Христову несли по миру ученики Спасителя – апостолы. Подражая им, совершали великие труды и подвиги во имя торжества христианства те, кого стали именовать равноапостольными: император Константин, святая Нина, благоверный князь Владимир Киевский. Но разве можно человека, жившего в XIX веке, назвать равноапостольным? Да, можно. Таким человеком был святитель Николай, просветитель Японии.
Архиепископ Николай (в миру Иван Дмитриевич Касаткин) родился 1 августа 1836 года в селе Берёза Смоленской губернии. Отец его, Дмитрий Иванович, служил диаконом в сельской церкви.
Мечтая, чтобы сын стал священником, отец устроил мальчика учиться в духовное училище, а потом в Смоленскую духовную семинарию. Отец будущего святителя был настолько беден, что, когда наступала пора отправляться на учёбу, он не мог дать сыну лошади. Пройти 150 верст до Смоленска, где находилась семинария, это тяжёлый труд и для взрослого мужчины, а Ваня преодолевал его не раз в течение пяти семинарских лет. Мальчик, а потом и юноша, шёл по дороге с молитвой, и ему помогали добрые люди: то попутный ямщик посадит на облучок, то позовёт в сани кучер обоза, везущий в Смоленск сено, дрова или другие товары, а бывало, что в рессорную удобную коляску пригласит сесть добрый барин. Всегда Ваня успевал к началу нового учебного года в семинарии.
В 1856 году, блестяще окончив курс семинарии, Иван Касаткин на казённый счёт был отправлен учиться в Петербургскую духовную академию. Во время учёбы, юноша показывал выдающиеся успехи, его друзья и сами преподаватели полагали, что способного ученика оставят в академии для подготовки к званию профессора.
Приезжая домой на каникулы, помогая отцу на сенокосе или срубить новый амбар, переложить каменку в бане, Иван Касаткин и предположить не мог, что уже скоро он навсегда расстанется с родной его сердцу Смоленщиной.
Жизнь Ивана внезапно сделала крутой поворот. В семинарии в комнате для занятий уже больше недели висело объявление с предложением желающим поехать священником в церковь города Хакодате. Иван Касаткин равнодушно проходил мимо объявления: что ему за дело до какой-то Японии, у него здесь, в России, старый отец, родной дом.
Однако Господь неуклонно направляет Своих избранников на тот путь, который Он предназначил им. Однажды на всенощном бдении душу молодого семинариста вдруг пронзило непреодолимое желание отправиться в Японию, принести и туда свет евангельской проповеди. Желание было настолько сильно, что в глубоком волнении он отправился к ректору академии и сказал о своём решении. В июне 1860 года Ивана Касаткина постригли в монахи с именем Николай, а ещё через месяц рукоположили во иеромонаха.
Долгой и трудной была дорога в Японию. В слезах попрощавшись с отцом, которого он чрезвычайно любил и почитал, расставшись со всем, что было дорого сердцу, из домашних вещей с собой иеромонах Николай взял лишь икону Божией Матери Смоленскую, с которой не расставался всю жизнь.
В Николаевске-на-Амуре у него произошла примечательная встреча с владыкой Иннокентием, просветителем Сибири. Владыка благословил его на предстоящие труды и дал совет: по приезде, не откладывая ни дня, сразу же взяться за изучение японского языка.
2 июня 1861 года иеромонах Николай на транспорте «Амур» прибыл в Хакодате, где при русском консульстве была церковь Воскресения Христова.
В трудной обстановке пришлось молодому иеромонаху начинать свою деятельность. Ведь здесь всё было другим, чем в России: лица людей, звучание чужой речи, одежда, питание. Японские жилища с их тонкими, едва ли не бумажными стенами были так не похожи на русские деревенские бревенчатые избы или каменные городские особняки. Даже воздух здесь был совсем другой: влажный, с ароматами близкого моря. В Японии отец Николай оказался не только в иной стране, но в иной жизни.
Два с лишним столетия замкнутости не прошли для Японии даром. Случалось, что иностранцев убивали на улицах, ибо тогдашние японцы смотрели на иностранцев как на зверей, а на христианство как на злодейскую секту, к которой могут принадлежать только мрачные чародеи.
Как можно было в таких условиях вести свободно проповедь христианства, вынести её за стены консульского храма? Сперва важно было научиться преодолевать настороженность местных жителей, а порой – их неприкрытую злобу. Бывая по делам в русском консульстве, отец Николай частенько виделся там с японцем, который давал сыну консула уроки фехтования. На священника японец смотрел со жгучей ненавистью.
– За что ты сердишься на меня? – спросил его однажды иеромонах. – Разве я сделал тебе что-то дурное?
– Вас, чужеземцев, нужно перебить, – злобно проворчал бывший самурай. – Вы пришли в нашу землю шпионить. А ты своей проповедью христианства всех больше вредишь Японии.
– А ты когда-нибудь слышал мои проповеди?
– Нет, – замялся японец.
– Разве не справедлива ваша японская поговорка: прежде чем судить о вкусе рыбы, попробуй её? Сначала послушай меня, а потом решай, вредна моя проповедь или нет. Краска смущения залила смуглое лицо самурая. Ведь если японцы считали иностранцев зверями, то иностранцы платили им той же монетой, называли желтолицыми, придумывали другие оскорбительные клички и прозвища. Но этот европеец был совсем не похож на англичан или американцев. Как он тепло, приветливо разговаривает с ним! Почти как с братом.
Самурай Такума Савабэ стал приходить к отцу Николаю для бесед. А через несколько месяцев он попросил, чтобы отец Николай окрестил его. В Японии ещё не были отменены антихристианские законы, и Савабэ рисковал жизнью. Если откроется, что он христианин, ему отрубят голову. Не желая подвергать своего первого ученика смертельной опасности, отец Николай сказал Савабэ, что с крещением пока следует повременить. А Савабэ, уверовавший в Господа, не помышлявший теперь жизни без Христа, через какое-то время привёл в консульство своего друга, к ним присоединился третий японец. Скоро православная община насчитывала около двадцати человек, готовых принять крещение. Троих из них отец Николай тайно окрестил у себя в кабинете. Так началась история Православной Церкви в Японии.
Будущий святитель достиг удивительного знания японского разговорного и книжного языка. У него был сильный иностранный акцент, однако его понимали все японцы от мала до велика.
Благодаря трудами иеромонаха Николая и ходатайству перед Священным Синодом в марте 1871 года в Токио была открыта Русская духовная миссия, при которой действовали женское духовное училище и семинария. Многие важные правительственные чиновники отдавали своих детей на обучение в семинарию, зная о высоком уровне преподавания в этом учебном заведении. В русской семинарии учились будущий губернатор Токио, городской глава Иокогамы, ректор университета на острове Хоккайдо, будущие дипломаты, министры правительства.
Число новообращённых православных непрерывно росло. Антихристианские законы были наконец-то отменены. Веру Христову теперь можно было исповедовать безбоязненно.
Православная Японская Церковь расширялась, и 30 марта 1880 года в Троицком соборе Александро-Невской лавры в Петербурге архимандрита Николая рукоположили во епископа.
Святой угодник стал архиереем, но распорядок его дня ничуть не изменился. Вставал он, как и прежде, в пять утра и весь день трудился. После богослужения в храме преподавал в семинарии, посещал церкви, дома прихожан, говорил поучения. По городу епископ всегда ходил пешком. Только объезжая епархию, он пользовался коляской или ездил верхом.
Для отдалённых приходов высоко в горах или на малых морских островах посещения святителя были настоящим праздником. Святитель приезжал туда не только как правящий архиерей, но и как любящий отец, щедрый благотворитель, утешитель.
После совершения Божественной литургии он обходил убогие хижины, подолгу засиживался в них, решал житейские вопросы, возлагал руки на недужных, для каждого находил тёплое, участливое слово. Вместе с Евангелием, богословскими книгами он всегда привозил с собой подарки: мужчинам – рыболовные снасти, крючки, наконечники для гарпунов, женщинам – материю на платья, иголки, нитки, детям – игрушки, сласти, помогал беднякам деньгами.
Провожать святителя выходило всё селение. И долго, пока не скроется на горизонте парус лодки или за поворотом дороги его коляска, жители махали ему вслед руками.
В старости святитель часто болел, но к концу его служения не было такого отдалённого прихода, в котором он не побывал бы три-четыре раза.
Святитель Николай для совершения служб на японском языке перевел множество богослужебных книг. Его трудами были переведены на японский Новый Завет, Цветная и Постная Триодь. Многие выпускники семинарии переводили на японский язык не только церковную, но и художественную литературу.
В годы русско-японской войны будучи одновременно первосвятителем Православной Японской Церкви и патриотом России, он оставил участие в общественных богослужениях.
Архиепископ Николай к концу жизни заслужил невиданный авторитет и уважение как в Японии, так и в России. О нём ходили легенды. Священномученик протоиерей И. Восторгов писал, что «после императора не было в Японии человека, который пользовался бы в стране такой известностью. В столице не нужно было спрашивать, где Русская Православная миссия, достаточно было сказать одно слово «Николай», и буквально каждый рикша знал, куда нужно было доставить гостя миссии».
Неустанные труды, самоотверженное служение Церкви и людям подорвали силы владыки. Через год после торжественного празднования пятидесятилетие его служения в Японии, в ночь на 16 февраля 1912 года великий угодник предал Богу душу.
31 марта 1970 года просветитель японской земли, положивший начало Православной Церкви в стране восходящего солнца, был причислен к лику святых.
Вся его жизнь была отдана проповеди Евангелия, сеянию слова Божия в Стране восходящего солнца. «Знать о нём возможно более подробно – долг всякого русского человека, – писал о святителе ученый А. Платонов, – потому что такие люди, как архиепископ Николай, – гордость и украшение своей страны».
Равноапостольный Николай Японский — житие
