Здравствуйте, дорогие посетители православного сайта «Семья и Вера»!
Как-то мы с вами говорили о том что на XV выставке Товарищества передвижных выставок в Петербурге была выставлена работа Василия Дмитриевича Поленова «Христос и грешница». Вот на той же самой выставке была и еще одна работу на тему «Из жизни Христа». Это работа Генриха Ипполитовича Семирадского «Христос у Марфы и Марии». Вот об этой работе и об ее авторе сегодня пойдет разговор.
Генрих Семирадский
Генрих Ипполитович Семирадский прожил жизнь в стороне от основной массы своих коллег. Видимо такой уж был его характер. Он родился под Харьковом, в Печенегах. Его отец был полковым врачом, когда родился Генрих, а вышел в отставку уже в генеральском звании и поселился в Варшаве. Нет, эта семья не была бедной, такой, из которой надо было как-то вырываться, пробивая себе талантом, волей, энергией путь в искусство.
Семирадский был умен, образован, всесторонне развит. Он ведь, между прочим, окончил Харьковский университет по естественнонаучному отделению, написал диссертацию. Он вообще был очень хороший, профессиональный энтомолог, и этот интерес у него сохранился на всю жизнь.
Но, тем не менее, Генрих Ипполитович мечтал все-таки о занятии живописью. В возрасте двадцати лет он приехал в Санкт-Петербург, поступил в Академию художеств вольнослушателем. Во-первых, ему было уже чуть больше двадцати лет, а это значит, что уже нельзя принимать настоящим студентом. И это было платное обучение, а отец ему в этом деле не захотел помочь. Он будет учиться в Академии параллельно с Репиным, Поленовым. Это то золотое время Академии, когда она воспитывала и выпускала в мир великих мастеров. И среди этих великих художников был и Генрих Семирадский.
Он замечательно себя показал в Академии: умный, ловкий, все быстро схватывающий, невероятно работоспособный, точно всегда понимающий требования времени, школы, преподавательского состава. Семирадский понимал, что нужно в данный момент. Он тяготел к классике, к академизму, стремился к виртуозному искусству, не просто блестящему, а блистательному, где само мастерство было бы в качестве искусства.
Между прочим, на третьем курсе Семирадский был все-таки зачислен полноценным студентом в Академию. Это, правда, не улучшило его отношений с коллегами. Он держался чуть-чуть отстраненно, ни с кем не водил дружбу. Ну, чуть более только с Репиным, потому что Илья Ефимович, как и Генрих Ипполитович, происходил родом из-под Харькова.
«Христос у Марфы и Марии»
Семирадский поехал в Италию. Он будет жить в Риме, в квартире с большой мастерской около Испанской площади. Затем появится дом в окрестностях Рима, построенный в виде виллы. Здесь пройдет большая часть его жизни. И вот в этом новом доме, в новой мастерской, среди многих его замыслов появится и картина «Христос у Марфы и Марии».
Эта тема часто привлекала художников. Это Евангелие от Луки, глава 10. И вот мы читаем:
«В продолжение пути их пришел Он в одно селение; здесь женщина, именем Марфа, приняла Его в дом свой; у неё была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слово Его. Марфа же заботилась о большом угощении и, подойдя, сказала: Господи! или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? скажи ей, чтобы помогла мне. Иисус же сказал ей в ответ: Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у неё (Лк. 10:38-42).
Господь посетил дом, в который Его пригласили. Здесь жило две сестры, они, наверное, были в хороших отношениях, были из тех женщин, которые исповедовали Господа. И та, и другая были замечательны. Но вот одна из них так хлопотала по хозяйству, а вторая полностью погрузилась в слова и мысль Гостя.
Обычно в этом видят две человеческие ипостаси. Мы можем с вами увидеть то, что однажды мелькает в письме Семирадского. Две цивилизационные ипостаси: западная, католическая, которая берется за все, которая весьма динамична, которая активно пытается заниматься практически всем, из всего извлекает пользу, замечательный хозяйственник, превращающий мир в мастерскую, в которой все работало. Это Марфа. А есть Мария, которая мечтательна, которая абсолютно сосредоточена на словах Господа, и которой, в общем-то, нет дела до всей прочей суеты. Это воплощение восточной ипостаси христианства – православия.
Ведь надо сказать, что Семирадский был католиком, и он, наверное, должен был относиться к православию с известной долей враждебности, учитывая историю русско-польских отношений. И, тем не менее, мы с вами удивительным образом видим в этой замечательной, роскошной, напоенной солнцем картине, на террасе у ног Христа Марию. И она ведь занимает основное место среди сестер. Н слева, на заднем плане, суетящаяся Марфа. И получается, что акценты у католика Семирадского удивительным образом сместились в сторону Марии.
У этого рассказа есть продолжение. Ведь и Марфа, и Мария появляются и в доме Лазаря, и тоже на трапезе. И здесь уже Мария будет заботиться о Христе, и здесь уже Марфа будет удивительным образом более глубоко внимать слова Христа. Их позиции неизбежно сближаются тогда, когда центром их жизни становится Христос. Тогда действие приобретает естественность, упорядоченность и органику.
В этой картине творчество Семирадского достигает своей вершины. Виртуозная живопись, удивительное владение формой, удивительная способность художника использовать солнечный свет, который заливает буквально все пространство и сообщает всему, что происходит в картине, какую-то особую радостность, мажорность. И в то же время в этой работе мы с вами отмечаем некоторую излишнюю пластичность, красивость, концентрацию на эстетике.
Когда Репин увидел эту работу, он назвал ее блестящей и пустой вещью. Допустим, Репин в данном случае не объективен или не совсем объективен. Но вот, что несомненно: при всем при том, что Семирадский – великий художник, великий труженик, великий мастер, великий талант, великий композитор – он так и прожил свою жизнь лично и творчески отдельно, не сливаясь со своими коллегами, не открываясь сердцем, не участвуя в их общем деле. Прожил блистательно. Пожалуй, ни у одного художника нет такого количества наград, званий, орденов, знаков отличия. Но прожил одиноко. И его творчество не срезонировало во времени, оно оказалось этому времени чужим. Поэтому мы его помним как мастера, но не оставившего следа в сердцах, в умах, в дальнейшем развитии искусства.
Слово в образе. Иконография Вознесения Господня
