“ВСТРЕЧА Том-I”. РУССКИЕ СВЯТЫНИ
Здравствуйте, дорогие посетители православного островка “Семья и Вера”!
17-я глава сборника стихотворений “Встреча” российского писателя и поэта монаха Варнавы (Санина), посвящена русским святыням – иконам Пресвятой Богородицы!
Пресвятая Богородица имеет особое попечение о Русской земле, согревая её Своей теплотой и заботой! Каждый, кто к Ней обращается, чувствует отраду и утешение!..
ТОМ I – “ВЕНЕЦ ЛЮБВИ”
Ч А С Т Ь X V I I
РУССКИЕ СВЯТЫНИ
(иконы Пресвятой Богородицы)
ВЛАДИМИРСКАЯ
От холма — к холму, по склону,
Натянули тетиву.
То, спеша, несут икону
Из Владимира в Москву.
Словно кровь, закат струится.
Покорив десятки стран,
Налетел, как коршун-птица,
Беспощадный Тамерлан.
А у наших войск немного.
Знать, Москва обречена.
Но, как тетива, дорога,
И натянута она.
Люди молятся, стеная,
Так, что слышно по Руси
Только: «Матушка, родная!
Богородица, спаси!»
С колоколен неустанно
Вторят им колокола.
И летит на Тамерлана
Сна разящая стрела.
Всюду — сверху, справа, слева
На него несется рать,
И сияющая Дева
Не дает ему бежать!
С ложа хан вскочил в испуге:
Весь всклокочен, а в глазах,
К изумлению прислуги,
Пустота и… дикий страх.
Толковали, как обычно,
Сон, покуда, наконец,
Не поведал хану лично
Истину один мудрец.
«Знай, сияющая Дева —
Матерь Бога христиан.
От Ее святого гнева
Нет тебе спасенья, хан!»
Тамерлан, услышав это,
Дал приказ. И в ту же ночь
Вражье войско, до рассвета,
Спешно отступило прочь.
А негаданно-нежданно
Вдруг спасенная страна,
Видя бегство Тамерлана,
Радостно изумлена.
Плачут люди, замирая,
Видя, в трепете святом,
Чудо, то еще не зная,
Сколько будет их потом!
КАЗАНСКАЯ
В тот век, когда сидел на троне
Всея Руси царь Иоанн,
В Казани девочке Матроне
Был вещий сон три раза дан.
В нем Божья Матерь явным чудом
Явилась трижды, говоря:
«Под вашим домом, как под спудом,
Икона спрятана Моя!»
Когда бы ведали заране,
Что за икона то была,
Так в древнем городе Казани
Ударили б в колокола!
Но город спал. И мать Матроны,
На третий раз, сказала ей:
«Ну сколько можно про иконы!
Не буду я будить людей!»
«А если мы их звать не будем,
То знай, что прямо в эту ночь
Уйдет икона к лучшим людям,
А я умру!» — сказала дочь.
«Да что ты! Что ты!..» — и в испуге,
Все начиная понимать,
Хоть знала каждый храм в округе,
Пошла к архиерею мать.
Владыка выслушал про чудо.
И в тот же день из-под земли
(Действительно, как из-под спуда!)
Икону люди обрели.
Когда бы ведали заране,
Что за икона то была,
По всей Руси, а не в Казани,
Ударили б в колокола!
Всего теперь и не упомнишь.
Но, по молитве перед ней,
Стране давалась Божья помощь
В годину самых трудных дней.
За веком век — России слава
Росла, не ведая преград:
Победа в Смуте и Полтава,
Бородино и Сталинград…
Мы нынче снова на изломе.
И, дай Господь, чтобы опять
Иконе этой в каждом доме,
Как было раньше, возсиять!
НЕОПАЛИМАЯ КУПИНА
Всему на свете есть всегда причины.
От свечки ли, которой пол прожгло,
А может, непогашенной лучины, —
Вдруг полыхнуло где-то. И пошло…
Зело был зол тот памятный пожар,
Грозя богатый город сделать нищим.
Горело все. Но беспощадный жар
Не позволял приблизиться к жилищам.
Пылали расписные терема,
Сгорали вмиг убогие лачуги.
Стояла ночь. И огненная тьма
Надвинулась на главный храм округи.
А в храме том, который век подряд
Висела чудотворная икона.
И чей-то голос, — детский! — говорят,
О ней напомнил средь людского стона.
— Икона Богородицы горит!
— Да как же, мы родную-то забыли?!
— Вот нам теперь беда и говорит,
Что мы без Бога жили, да грешили!
Пожар рванулся, соглашаясь, ввысь —
Всему на свете есть всегда причины!
И в храм без промедленья понеслись
Мальчишки и степенные мужчины.
Успели. Сняли. Вышли. Донесли,
Когда уже ограда загоралась.
И той иконой город обнесли —
Точнее, то, что от него осталось.
Сначала — храм, потом уже дома.
И — чудо! — как стихия ни ярилась,
Перед иконой огненная тьма
Вдруг отступила и остановилась!
Затих пожар перед такой стеной,
Погас, как будто бы и не был, вроде.
Не зря Неопалимой купиной
Икона та давно звалась в народе!
Наутро, до обеденной поры
Не умолкал молебен у иконы.
А утром застучали топоры,
И тоже, словно били ей поклоны.
Прошли года. Но люди говорят,
Что хоть горели свечи и лучины,
Пожаров больше не знавал тот град.
Видать, и правда, есть всему причины!
ЗНАМЕНИЕ
Трагедия XII-го века:
Междоусобиц княжьих тяжкий крест.
По всей Руси тогда для человека
Не находилось беспечальных мест.
Свет солнечный порой казался мглою.
И, ожидая бед со всех сторон,
Над нашей древнерусскою землею
Стоял годами непрерывный стон.
Лишь Новгород — великий и торговый,
Своим богатством знаменитый град,
Жил в это время за стеной суровой
Сам по себе. Чему был горд и рад.
И вот однажды, в редкий час затиший,
Собравшись, словно старые друзья,
На одинокий город стаей вышли
Военным шагом многие князья.
Они смеялись: «Горе побежденным!»,
Деля уже добычу меж собой.
А новгородцы с видом обреченным
Готовились принять последний бой.
На площади, оглохнувшей от крика,
С оружием стояли стар и млад,
И поклялись от мала до велика
Сражаться насмерть за родимый град!
Затем смирил извечную гордыню,
Покаялся и, как на крестный ход,
Пошел на стены, взяв свою святыню —
Икону Богородицы — народ.
А там князья наверх спешили сами,
Закрыли солнце тучи вражьих стрел…
И хоть бы кто, не сердцем, так глазами
При виде Богородицы прозрел!
И тут средь свиста, воплей, лязга, стука
По всей стене пронесся общий крик, —
Одна стрела из суздальского лука
Вонзилась, трепеща, в священный лик.
Что было дальше — тоном убежденным
Гласит преданье, не скрывая страх:
Икона повернулась к осажденным,
И слезы показались на глазах…
Объял великий ужас княжьи рати,
На них, как будто опустилась ночь,
И все они в леса, болота, гати,
Давя друг друга, устремились прочь!
А новгородцы снова крестным ходом
С иконою спускались со стены,
Не ведая, что вопреки невзгодам,
Она святыней станет всей страны!
ИВЕРСКАЯ
Ворвался мужчина в храм —
Икона в руках:
«Простите!
У Богородицы — шрам,
Вот, поглядите…
Может быть, это я,
Храня икону
В чулане,
Сам того не хотя,
Щеку ее поранил?»
Священник икону взял,
Встал там,
Где больше света,
Поцеловал и сказал:
«Нет, но икона эта
Доподлинный список с той,
Которая,
Как бывало,
В годины веры святой,
Действительно, пострадала.
Висела дома она
В чести
У честной вдовицы,
Пока гонений волна
Не пришла из столицы.
Пустил византийский царь,
Как стрелы,
Свои законы:
“Ни дом, ни храм, ни алтарь
Не должен иметь иконы!”
Под вечер — воины в дом.
“И хоть бы ночь помолиться
Перед иконой”, —
С трудом,
Их упросила вдовица.
“Ладно, но лишь до утра!” —
За дань
Непомерной платы
Из золота и серебра,
Разрешили солдаты.
И тут один, хохоча,
Присел
В шутовском поклоне
И острием меча
Вдруг рубанул по иконе…
Хлынула кровь
Из щеки.
В ужас пришла вдовица:
Как это из доски —
Кровь могла заструиться?
В полночь она при луне
В море
Пустила икону,
И та поплыла на волне
К спасительному Афону…
Это было давно.
Но с той поры и доныне
Пишется все равно
Шрам
На такой святыне».
Мужчина покинул храм —
Образ в руках,
А во взоре, —
Чего он не знал и сам, —
Икону несущее море!
СПОРУЧНИЦА ГРЕШНЫХ
Икону с полки магазинной:
Большую, — позапрошлый век,
И список с более старинной, —
Купил однажды человек.
Завистливый, глядевший волком
На всех других людей вокруг,
Не мог и сам понять он толком,
Зачем он это сделал вдруг?
Ворча, взвалил ее на плечи,
Поставил дома у стены,
Зажег, как подобает свечи —
Да… даже лики не видны!
Зато такие только в храме
Увидишь, а она ему
В окладе, как картина в раме,
Принадлежит лишь одному!
Название, добавив света,
Он прочитал со всех сторон,
Не зная, что икона эта —
Споручница таких, как он.
Затем — как в каждом человеке,
Хорошее таилось в нем, —
Он отыскал в библиотеке
Все об иконе тем же днем.
Она, темнея, как под спудом,
Пылилась средь других икон,
Покуда перед нею, чудом,
Младенец не был исцелен.
Затем икона засияла,
И, Божьей силою полна,
Звала, спасала, исцеляла,
И щедро миро источала
Всем тем, кто приходил, она…
…Придя домой, застыл несмело,
Тот человек в своем дому:
Его икона просветлела,
Иль это… чудилось ему?
С надеждой принялся молиться
Он день за днем. Была мечта —
Быть может, тоже обновится
Его икона, как и та?
Но годы шли. Не обновлялась
Уже икона досветла.
Зато куда-то делась зависть,
И злоба на людей ушла…
А он, все обновленья чая,
Перед иконой той большой,
Стоял, того не замечая,
Что обновился сам — душой!
ВСЕЦАРИЦА
Это было.
Свидетель — я сам.
Взметнув изумленно брови,
Врач не поверил своим глазам,
Увидев анализ крови.
«Быть не может!
Вчера лишь всего
Была иная картина.
А ныне нет и следа того,
Что губит вашего сына!»
Бледный парень
И тихая мать
Стояли в углу, а он им:
«Я отказываюсь понимать!» —
Заметил тоном ученым.
Врач подозвал обоих к столу:
«Как так могло случиться?»
И сказала, косясь на иглу,
Мать:
«Это — Всецарица!»
«Я, как понял, —
Сказал сын врачу, —
Что дальше — могильная яма,
То закричал: “Мама, жить хочу,
Жить, понимаешь, мама?!”»
«И тогда я его повела, —
Это уж мать добавляет, —
В монастырь,
Где икона была,
Которая исцеляет…»
«И наркоман за день исцелен?!
Это же не простуда,
Тут налицо, —
Врач понизил тон, —
Конечно, явное чудо!
Много я видел в жизни чудес.
Но то, что случилось с вами!..» —
Он подержал
Листочек на вес,
И молча развел руками.
Мать с парнем шли, не чувствуя ног,
От счастья, как говорится.
А врач — про себя шепнуть только смог,
Чтоб не забыть:
«Всецарица!»
«СЛАДКОЕ ЛОБЗАНЬЕ»
Игумену Виссариону
Я стою перед большой,
Древнею иконой,
Удивляясь, что — с душой,
Вечно полусонной?!
Почему это она
Вспомнила о многом,
И, раскаянья полна,
Плачет перед Богом?
Плачет так, что по щекам
Слезы катят градом.
Будто Бог не где-то там,
А со мною рядом!
Вдруг на сердце отлегло,
В сердце — зло пропало!
И легко, светло, тепло
На душе мне стало…
От иконы чудный свет!
«Как ее названье?!»
И послышалось в ответ:
«Сладкое Лобзанье!»
ОТРАДА ИЛИ УТЕШЕНИЕ
Немало тайн хранит святой Афон.
Одна из них сегодня — перед нами,
Омытая веками, как волнами
Седой реки промчавшихся времен.
Как летопись гласит про случай тот,
Разбойники безжалостною шайкой
Причалили к ночной горе утайкой
И ждали лишь открытия ворот.
Вот-вот должна была взойти заря.
Игумен в храме бил, молясь, поклоны.
И вдруг раздался голос от иконы:
«Не отверзайте врат монастыря!»
Игумен огляделся: ни души…
Зашел в придел — и здесь безлюдно тоже.
«Тогда, о, Боже, — он подумал, — кто же
Меня позвал в предутренней тиши?»
А там, за храмом брел к воротам брат,
Даль вызревала, словно спелый колос.
И вновь раздался тот же чудный голос:
«Не отверзайте монастырских врат!»
Зажег игумен свечи досветла,
Всмотрелся и воскликнул изумленный:
То Богородица с доски иконной
Взывала, а икона — ожила!
Богомладенец, гнева не тая,
Смотрел вперед суровыми глазами
И говорил: «Они повинны сами,
Не открывай им это, мать Моя!»
Затем Он обратил направо взор,
Уста святые заслонил десницей,
Но Божья Мать, по милости велицей,
Продолжила небесный разговор.
Отведши руку Сына Своего,
Она взойти на стены приказала,
Сразиться и с любовью досказала:
«Идите и не бойтесь ничего!»
Игумен спешно братию собрал,
Поведал им невиданное чудо
И с ними отражал набег, покуда
Разбойников с позором не прогнал!
А лики на иконе с той поры
Навек застыли в новом положеньи,
Храня, как тайну предостереженье —
Не только для одной святой горы…
НЕЧАЯННАЯ РАДОСТЬ
Жил человек. Как говорили — грешный.
(А, впрочем, кто на свете без греха,
Который нас ведет ко тьме кромешной,
Когда душа становится глуха?)
Был человек. С утра перед иконой
Недолго по привычке помолясь,
Он воздыхал коленопреклоненный
И шел грешить, как чистый снег на грязь.
Шел человек. Дни жизни, как страницы
Бездумно и беспечно он листал.
Но вот однажды, чтобы помолиться
Молитвой краткой у иконы встал.
Встал человек, спеша, перед иконой,
Рассеянно на лики поглядел,
Невольно подошел к ней, поражённый,
Всмотрелся ближе и… похолодел.
Из крестных ран Богомладенца ало
Текла, он въявь потоки видел те,
Святая кровь, и Божья Мать страдала
Как это было раньше, при кресте…
«О Господи, да кто же сделал это?» —
Пав ниц, тот человек проговорил
И повторил, не услыхав ответа:
«О, Госпожа, кто это сотворил?!»
Мгновенья были будто бы веками.
И вдруг с непостижимой высоты
Послышалось: «То сотворил грехами
Ты! А еще — такие же, как ты…»
«Я? Но — когда?!» «Как будто ты не знаешь,
Или не хочешь просто знать того,
Что каждый раз греша, ты распинаешь
Немилосердно Сына Моего!»
Стал человек белее снегопада
И застонал: «Прости меня, молю,
И упроси Христа спасти от ада
За это душу бедную мою!»
Опять мгновенья потекли веками.
И Божья Мать молилась за того,
Кто ежедневно распинал грехами,
Не рассуждая, Бога своего!
Молитва эта источала сладость.
Заплакал горько, каясь, человек
И получил нечаянную радость
Спасения от гибели навек!
Прошли века. Но помнит мир мятежный,
Хотя душа его порой глуха:
Жил человек. Как говорили, грешный…
А впрочем, кто на свете без греха?
Читайте предыдущие главы сборника:
<< На главную страницу На рубрику монаха Варнавы >>