Рассказы Монаха Варнавы Санина

Рассказы о. Варнавы. Книга 1-я. Страница 6-я

Здравствуйте, дорогие посетители православного сайта “Семья и Вера”!

К духовному и весьма интересному прочтению предлагаем 6-ю страницу повествовательных рассказов известного российского писателя и поэта монаха Варнавы (Санина), в которых автор рассказывает о православных историях, происходящих в храме и рядом с ним.

Заглавие

МАЛЕНЬКИЕ РАССКАЗЫ – “СЕГОДНЯ И ВЧЕРА”
Монах Варнава (Санин)
Книга первая
Страница 6-я

Окончание

СТАРЫЙ ПРИЕМ

              Один известный политик посетил древний белокаменный монастырь, куда в свое время приходили пешком помолиться цари и князья.

Приехал не потому, что верил в Бога, наоборот, он всегда считал себя атеистом и никак не мог понять тех, кто молится и по собственному желанию ходит в храм.

А потому что первые люди страны теперь открыто исповедуют свою православную веру.

Отстаивают долгие церковные службы.

И, следовательно, это было очень важно для его дальнейшей карьеры.

Словом, приехал.

Походил по обители.

Как сразу отметили монахи, не крестясь перед их храмами и святынями.

Дал интервью приехавшим с ним журналистам центральных изданий.

Попозировал на фоне церквей фотографам.

И, чтобы всем в России и за ее пределами было видно, что он не просто побывал в монастыре, но и беседовал в нем на духовные темы, с легкой иронией ― которую, разумеется, не мог передать ни один фотоснимок, спросил у игумена:

― Скажите на милость, Бог ― один?

― Совершенно верно: один! ― не принимая усмешки, сказал, как отрезал, игумен.

― Тогда ― почему на Земле столько вер?

Игумен изучающе посмотрел на политика и теперь сам чуть приметно улыбнулся в густую бороду:

― Сложный вопрос… Но ответ на него очень простой. Постараюсь всё объяснить на понятном вам языке. Вот, к примеру, идут выборы…

― В Думу? ― тут же, словно готовясь к прыжку, с готовностью уточнил политик.

― Неважно. С двумя кандидатами все понятно: один из них обязательно должен победить. Зачем же тогда в списках еще два, у которых нет никаких надежд? Но за которых определенное число избирателей все же проголосует…

― Как это зачем? ― даже удивился наивности такого вопроса политик. ― Старый прием: чтобы оттянуть на себя голоса депутата-противника!

― Вот так и тут! ― уже открыто улыбнулся игумен. ― Только с той разницей, что враг рода человеческого старается отвлечь людей от Истины и увести их от Бога.

― А-а, вот оно что! ― понимающе протянул политик.

Подумал-подумал и, словно Понтий Пилат, о котором он и понятия не имел толком, спросил:

― А, собственно, что такое, по-вашему, Истина?

― Ну, на этот вопрос так быстро мне вам не ответить…

Игумен отвел политика в сторону.

Подальше от фотографов и журналистов.

Они сели на лавку, под сень вековых деревьев.

Перед крестами на могилах давным-давно живших людей.

И состоялся уже не для пустого показа, а по-настоящему долгий обстоятельный разговор.

Из которого на первый раз политик мало что понял.

«Иное дело, ― садясь в машину, вспомнил вдруг он. ― То, связанное с выборами, объяснение…»

Оживился.

И теперь уже всерьез и надолго задумался…

Окончание

ЖИТЕЙСКОЕ ПОПЕЧЕНИЕ
или
МУДРАЯ ЖЕНА УМНОГО МУЖА

Возвращались муж и жена домой после церковной службы.

Жена была, что называется, на седьмом небе от счастья.

В кои-то веки муж пошел в храм.

Обещал-обещал.

И вот сходил!

Правда, исповедоваться пока наотрез отказался.

«Не готов пока, дома перед иконой покаюсь, ― сказал он. ― С какой стати я должен кому-то, пусть даже это и столь почтенный, как ваш батюшка старец, всю свою подноготную открывать? Мне и в моем бизнесе посредников хватает!».

Но всю литургию отстоял.

И проповедь священника внимательно выслушал.

А тот, к счастью, словно для него говорил об исключительной необходимости для вечного спасения исповеди и причастия.

И о том, что, приходя на исповедь, человек открывает свои грехи не священнику, который является только свидетелем этого, а ― самому Богу!

― Ладно, ― сказал, наконец, после долгого молчания муж. ― Убедил меня ваш батюшка. В следующий раз, когда после отпуска опять пойдем в храм, обязательно исповедуюсь!

И после этого перешел от духовных ― к мирским делам.

― Знаешь, ― сказал он. ― Я все продумал, где и как нам с тобой будет лучше провести этот отпуск. Не пожалеешь!

― Еще бы! ― с искренним восхищением поддержала его жена. ― Ты же ведь у меня ― умный!

Польщенный такими словами муж принялся обстоятельно и исчерпывающе описывать прямо по дням всю программу их предстоящего отпуска.

― Надо же, как все здорово! ― выслушав его, радостно согласилась жена. ― И когда ты только все это успел?

― А сегодня, прямо на службе!

― Когда именно? ― неожиданно встревожилась жена.

― Ну… когда хор так торжественно и тихо пел. А потом священник вынес что-то такое ― покрытое бархатом с вышитыми крестами… ― припоминая, принялся объяснять муж.

― То есть, во время «Херувимской»?! ― ужаснулась жена.

― Ну да! Скорее всего. В начале что-то действительно пели про херувимов. И после этого я тоже обдумывал наши планы на отпуск. А что? Что-то не так?

«Конечно! ― понимала жена. ― В этот, один из самых важнейших моментов службы, стоящие в храме люди должны только представлять себе, что они, подобно Херувимам, находятся близ Господа, на небе и, как бы вместе с ними, поют Ему трисвятую песнь ― хвалу Богу. Всё и вся должно умолкать в это время и преклоняться перед величием спасительного подвига Христа, идущего на Голгофскую жертву. Даже все наши, какими бы срочными и важными они ни были, посторонние мысли. Не зря ведь в Херувимской песне поется: «Всякое ныне житейское отложим попечение»!

Но как… как сказать об этом мужу?

Открыто и прямо ― так ведь он может сразу всё не понять, раскритиковать не просвещенным еще благодатью[1] разумом и вообще отказаться ходить с ней на службы.

А она так долго молилась о том и боролась за это…

И тогда она для наглядности, словно говоря о совсем другом ― но на деле ― об этом самом! ― рассказала давний случай, который произошел с Иоанном IV, более известном, как Иван Грозный.

О том, как он однажды, вот так же после пения «Херувимской» обдумывал свои грандиозные царские планы строительства на Воробьевых горах. И ― как подошедший к нему на паперти Василий Блаженный спросил у него: «А что это ты, православный государь, на церковные службы не ходишь?» ― «Как это не хожу? ― возмутился царь. ― Я вот и сейчас выхожу из храма!» ― «Да не был ты в храме!» ― «А где же тогда, по-твоему, я был?» ― «А то сам не ведаешь? На Воробьевых горах!» Посмотрел на Христа ради юродивого царь. Понял все разом. И, несмотря на свой грозный нрав, не стал перечить ему. А после этого так стал почитать святого Василия, что после смерти сам нес его гроб на своих царских плечах…»

Выслушал со вниманием жену муж.

Понравилась ему эта история.

И только тогда, как бы желая все разъяснить, она сказала, почему во время пения Херувимской ни в коем случае нельзя ходить по храму, даже делая такое благочестивое дело, как ставить свечи или прикладываться к иконам, а после нее ― даже думать о чем-либо постороннем!

То есть, даже тут не сразу сказала о главном!

И уже дома, как можно мягче, добавила:

― А теперь подумай: угодна ли будет Богу вся эта наша поездка? Какой бы она ни была заманчивой! Не лучше ли нам с тобой, помолясь, придумать что-то другое? Новое! Ты же ведь у меня ― умный…

________

[1] Которая особенно людям подается во время исповеди и святого причастия.

Окончание

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

БЕСЦЕННЫЙ РУБЛЬ

              Я часто спрашиваю у людей, в надежде найти темы для новых рассказов, что привело их к вере.

Ответы бывают самыми поучительными и разнообразными.

Но, пожалуй, самым неожиданным был вот этот:

― Что? А один рубль!

― ???

― Нет, не наш современный, на который уже ничего невозможно купить. А ― старинный! Тысяча семьсот… какого-то там года. С изображением Петра I и еще прежним двуглавым орлом. С короной на голове и царскими регалиями в лапах. Нашел я этот огромный, красивый рубль и подумал: это ж за сколько, интересно, его можно теперь продать? А потом другая пришла мысль. Так ведь это кто-то из предков моих его потерял. Огромные, по тем временам, деньги! Целое состояние! Вот горе было, так горе! А за этой мыслью ― уже новая третья: и где все они теперь, эти мои предки? Предки моих соседей? По триста ведь лет не живут! Это потом я узнал, что было время ― и по несколько сотен жили. Но это уже потом. А тогда все это меня так поразило, и так я задумался о том, что будет и со мной, ну, словом, когда и меня не станет на белом свете, что я отправился в храм. Где теперь работаю сторожем и, даже после ночных дежурств, стараюсь не пропускать ни одной службы. Батюшке в алтаре помогаю. Когда на Литургии он выносит Евангелие и во время «Херувимской» даже свечу перед ним выношу… Раз в год, во время отпуска, в паломнические поездки по святым местам езжу. Был в Дивеево, Оптиной Пустыни, не поверите ― даже бесплатно, вместе с батюшкой на Святое земле! Что? Где теперь тот рубль? А я уже и не знаю ― тоже, наверное, потерял. Но это уже и не важно. Я ведь приобрел на него такое бесценное богатство, что никакое земное ― пусть оно самое большое и даже огромное ― состояние с ним не сравнится! И потом ― разве можно жалеть о пропаже? Глядишь, кто-то тоже его найдет. И, как и я, задумается о самом, что ни на есть, главном…

Окончание

РАЗ И ― НАВСЕГДА

Захотелось однажды во время Великого поста студенту второго курса духовной семинарии Андрею Найденову вкусить скоромного.

Так захотелось, что просто сил нет!

Но разве ему, возможно, будущему священнику или монаху, допустимо такое?

Ведь пост, как хорошо знают даже первокурсники, послабляется только больным, беременным женщинам, нищим и путешествующим.

«Стоп!» ― вдруг остановил себя он.

И понял, что нужно делать!

Даже засмеялся, что все так, оказывается, легко и просто.

Под первым пришедшим на ум благовидным предлогом он отпросился на пару дней в свой родной город.

Взял билеты на поезд туда и обратно.

Накупил полную сумку продуктов.

Сел в вагон.

И, не в силах больше терпеть, принялся раскладывать на маленьком столике каким-то чудом уместившиеся на нем: сыр, колбасу, ветчину, копченую курицу, сгущённое молоко, пирожки, сметану…

Два соседа по плацкартному купе, скорее всего не нашедшие в областном городе работу парни или студенты, посопели-посопели, глядя на все это.

Да и легли на не застеленные еще верхние полки, отвернувшись каждый к своей стенке.

Чтобы не смущать, очевидно, более голодного, чем они, человека.

«Ничего! ― благодушно подумал Андрей. ― Я с вами еще поделюсь! Пусть не всем, то хотя бы немногим… Разумеется, после того, как поезд уже тронется. Иначе, какой я еще путешествующий?»

Он отвернул рукав куртки и принялся смотреть на часы, торопя, как никогда медленно бежавшую по циферблату, секундную стрелку.

До отправления поезда оставалось десять минут…

Девять…

Восемь…

И вдруг, когда нужно было потерпеть еще всего-навсего целых пять минут, он услышал над собой задыхающийся после быстрого бега, до замирания в сердце, знакомый голос:

― Слушай, Андрей, что же ты не сказал, что домой пое…дешь?..

Поднял Андрей голову и увидел осекшегося на полуслове ― своего земляка и соседа по комнате в общежитии ― Ярослава.

Которого все за быстрый ум и большую начитанность называли Мудрым.

В руках у него была толстая духовная книга, которую он, очевидно, хотел передать менее просвещенным в вере родителям.

Оба семинариста так и обомлели.

Андрей ― при виде того, кого меньше всего хотел бы сейчас и, тем более, здесь увидеть.

А Ярослав ― глядя на то, отчего так и ломился вагонный столик…

Даже у него не нашлось сразу слов, чтобы хоть что-то сказать на это.

Он только покачал головой и, сделав вид, что ничего не видел, направился к выходу…

Разумеется, Андрей уже никуда не поехал.

Прихватив пустую сумку, он тоже вышел из поезда.

Догнал Ярослава.

И до самого трамвая, молча, шел рядом с ним.

Одно было у него утешение.

Что все его продукты по справедливости достанутся теперь тем двум голодным парням.

Законно путешествующим.

И наверняка ― полунищим.

А главное, что, кажется, он получил урок на всю жизнь.

Потому что мгновенно и очень наглядно понял.

Уж если от людей не скроешь свой тайный грех или лукавство.

То, тем более, как можно скрыть его от Всевидящего Бога?

И такой урок был просто бесценным для него, как для будущего священника или монаха.

Окончание

НИЧЕГО УДИВИТЕЛЬНОГО

Работающему Господу все споспешествует во благо.

Сколько уже раз замечал это священник о.Владимир и все равно не переставал радостно изумляться, когда эти слова из Святого Писания, вновь и вновь исполнялись на нем самом.

Вот и на этот раз…

Нужно было срочно лечить дочери зубы.

И так уже запустили.

Мучается бедняжка…

Лечивший до этого дочь врач, можно сказать, личный доктор ― как нарочно, уехал в отпуск.

Видно, куда-то далеко, возможно, даже за границу, раз не отвечает на все звонки…

Пришлось записывать дочь в длинную очередь в городской больнице.

Ждать, когда подойдет и ее черед.

Наконец, дождались.

Да вот беда!

Случай-то непростой.

И с самими зубами.

И с подбором наркоза.

Врач предупреждал: будьте осторожней с ее лечением, иначе могут быть проблемы.

Но что было делать?

Поговорить бы, конечно, с ним, попросить хотя б написать рекомендации другим стоматологам, чтобы они с непривычки чего не напутали…

Тем более, что длинные гудки при наборе врача сменились на короткие: занято… занято… занято…

А времени, как всегда нет.

То нужно ехать на службу (а у отца Владимира четыре храма ― и все в разных местах!).

То люди звонят: просят совершить необходимые требы.

Отпеть новопреставленного…

Покрестить младенца…

Прособоровать тяжко болящего…

Причастить умирающего…

И отказать в этом священник никому не имеет права.

Слава Богу, нашелся благотворитель, который подарил отцу Владимиру быструю и надежную машину.

Иначе как бы он везде успевал?

Мало того, что сам с многодетной семьей на окраине города, куда ни один автобус не ездит, живет.

А до храмов и вовсе ― от десяти до сорока километров.

И, значит, паства ― вся по селам и труднодоступным деревням.

А тут не то, что отказать ― опаздывать даже нельзя!

Вдруг, например, несмотря на свое горячее желание и вызов священника, умрет какая-нибудь старушка, не успев исповедаться и причаститься?

Она-то может в таком случае сказать в свое оправдание на Страшном Суде:

«Я хотела и была готова. Но ― батюшка отказался (или не смог приехать, или опоздал) причастить меня!»

И что ответит тогда на это батюшка?

Не благочинному округа.

Не Правящему Архиерею.

А Самому Богу!

Словом, даже тот день, когда нужно было отвозить дочь в больницу, был расписан у отца Владимира по минутам.

И у лечащего врача, который, действительно, как говорили люди, приехал, тоже совершенно не было времени.

И чем же все это кончилось?

А вот чем…

Заскочил отец Владимир в первый попавшийся по дороге магазин ― продукты домой купить.

Ровно на минутку.

Хорошо, что люди в России, как правило, пропускает батюшек без очереди.

И надо же такому…

В ту самую минуту, да что минуту ― мгновение, в тот же самый в магазин, а в городе их десятки, если не сотни, вбежал… тот самый стоматолог ― лечащий врач дочки.

Ему, как это выяснилось тут же, и правда, совсем было некогда.

Особенно после отпуска.

Но тут все сложилось так, что они, пока наскоро выбирали продукты, успели поговорить и решить все проблемы.

«Сейчас всё улажу! ― пообещал врач. ― Позвоню в больницу, объясню, что и как делать. Словом, возьму лечение под личный контроль. А то даже и сам подъеду!»

Подъехал он или нет, отец Владимир о том не сказал.

Но лечение, несмотря на сложный случай, прошло на редкость удачно.

И батюшка в те дни повсюду успел.

Как успевал и до этого.

А что удивительного?

Ведь работающему Богу ― всё споспешествует во благо!

Причем, совершенно не обязательно при этом, чтобы он был священником или монахом!

Заглавие

Рассказы о. Варнавы. Книга 1-я. Страница 3-я

Рассказы о. Варнавы. Книга 1-я. Страница 4-я

Рассказы о. Варнавы. Книга 1-я. Страница 5-я

конец

<< На главную страницу                На рубрику монаха Варнавы >>